Сезон оружия - Александр Зорич

Августин отбросил прозрачную крышку над рычагом с надписью EJECT[5]и, не медля ни секунды, рванул его на себя изо всех сил.

С сухим треском сработали разрыв-болты. Лопасти несущего винта разлетелись в четыре стороны света смертоносными снарядами. Одновременно с этим из спинки пилотского кресла выдвинулись две страховочные штанги и сверхпрочный титановый наголовник. В днище сработал вышибной заряд, и Августин с Томасом отправились в небеса со скоростью пушечного ядра.

Через три секунды кресло, достигнув верхней точки своей траектории, выпустило четыре размашистых стабилизатора, выполненных из пластика с молекулярной памятью.

Августин, которому целый день фантастически везло, совершенно не удивился, когда «Камов» взорвался в двухстах метрах под ним. Он был уверен, что в «Камов» угодила одна из отстреленных лопастей. Прогремел еще один взрыв – это взорвался его облысевший «Ирокез», свалившийся на верхушки сосен.

Томас трясся и жалобно скулил. Пес, как и Августин, переживал отнюдь не самые чарующие мгновения своей жизни.

Кресло падало с угрожающей быстротой, но зато «на ровном киле». Ломая о ветви пластиковые стабилизаторы, оно преодолело последние тридцать метров с большой помпой. Хруст, треск, скрежет!

Когда Августин уже мысленно смирился с тем, что вот сейчас его родной позвоночник стрелой пробьет его родную макушку, под креслом сработали пиропатроны и посадка получилась сравнительно мягкой. Сравнительно. В ВР некоторые юморные морфы, сделанные по мотивам классической мультипликации прошлого века, например «Том», «Балу» или «Папай», в аналогичных передрягах выпускают стайку птичек, которая с веселым чириканьем кружит вокруг головы облажавшегося аватара.

10

Когда полковник Шельнова вышла из виртуальной реальности, она чувствовала себя едва ли лучше Локи, которого тот, второй, более чем подозрительный террорист, угробил до смерти корундовыми фрезами.

Вообще говоря, все это дело пахло очень дурно. А обоняние у Шельновой было ох каким чутким!

«Оставим в стороне Конституцию ВР и прочие бумаги. О стопроцентной законности, понятное дело, речь в Сети никогда не шла. Но Бог с ним с законом, давайте хотя бы разберемся с правдой и ложью!

Что это, например, за пес? Если это был человек в аватаре пса, то почему он ни разу не ввернул и полсловечка? Немой? Немые прекрасно болтают в ВР. Сканирование всего того, что они собираются сказать, происходит непосредственно с их головного мозга.

Известно же, что слепые в ВР – видят, глухие – слышат, паралитики – ходят, функциональные импотенты потрясают воображение чудесами мужской силы. Только дураки, увы, не становятся умнее, поскольку нейротехнологии тут бессильны…

Итак, в аватаре пса находился, судя по всему, не человек. Проще всего предположить, что в аватаре собаки была собака. Это, конечно, незаконно, но принципиальных трудностей в этом нет…»

Полковник Шельнова, кстати, знала одного владельца собаки, достаточно квалифицированного для того, чтобы подключить своего четвероногого парня к ВР.

«Но если этот человек террорист, то можете поцеловать мою красивую задницу», – заявила Шельнова своему воображаемому оппоненту.

Еще ей ужасно не понравился хлыщ с игральными костями, который рекомендовал ей благополучно дожить до отключения.

Не понравился на каком-то физиологическом, подсознательном, интуитивном уровне. Она чувствовала, что будет раскаиваться в том, что дала генералу Воронову свое согласие на проведение этой операции. Ее интуиция говорила: «Обязательно будешь!» А ведь полковник Шельнова, как и всякая умная женщина, привыкла ставить доводы своей интуиции превыше доводов рассудка.

Одним словом, Шельнова не видела смысла в том, чтобы предоставлять своему начальству совершенно полную и совершенно адекватную информацию о событиях, происшедших в Утгарде. Как советовал некогда своим коллегам один великий и ужасный политик прошлого, «Они врут вам? Врите им еще больше!»

Воронов оторвал тяжелый взгляд от рекламного цеппелина ВИН, который нагло болтался над самой Спасской Башней и, обернувшись, переспросил:

– Как-как вы сказали? На шоссе Москва—Воронеж? А во сколько?

– В двадцать четыре ноль-ноль, – не моргнув глазом, повторила полковник Шельнова.

1

Когда его ракета настигла «Камов» и тот превратился в пышный праздничный фейерверк, Сережа испытал неземное удовлетворение. С женой так получалось далеко не всегда.

Что делать теперь, он представлял себе довольно слабо. Ну, например, можно посмотреть, как там приземлился Августин. Правда, только посмотреть. Сесть здесь было совершенно негде, разве только повторить подвиг его отчаянного друга…

В конце концов, путь обратно, на «Змей», ему заказан. И, похоже, навсегда. Если он угробит «Шершень», который стоит тридцать шесть миллионов русскими, это едва ли сильно изменит в худшую сторону его моральный облик в глазах военного прокурора. Потому что облик этот и так уже дальше некуда…

Его «Шершень» был в одном километре от места приземления Августина, когда бортовой оборонительный комплекс предупредил о приближении управляемой ракеты Р-200 и запросил подтверждения на маневр уклонения с отстрелом уводящих ловушек.

«Поздно всрались», – злорадно подумал Сергей.

«Ответ отрицательный», – сообщил он бортовому компьютеру. Ему не придется ничего уничтожать собственноручно. Непосредственную ответственность за гибель его «Шершня» сейчас примет полковник Хованский.

Сергей катапультировался за две секунды до того, как термическая боевая часть ракеты Р-200 превратила «Шершень» в пузырь расплавленного металла.

«Как красиво, как, черт побери, красиво», – думал Змей-1, нежась в центре взрыва.

2

Сильный воздушный взрыв за спиной даже не заставил его обернуться. Августин только ускорил шаги. Однако вскоре Томас намертво схватил зубами хозяйскую штанину и с глухим рычанием потащил его в направлении, перпендикулярном тому, в котором собирался двигаться Августин.

В переводе с собачьего на человеческий это означало: «Постой, хозяин, у меня есть идейки получше твоих».

– Вы чего это, сэр Томас? – Августин чувствовал безумную усталость, но в то же время и колоссальный душевный подъем. А потому выходка Томаса не разозлила его, а скорее раззадорила.

– Хорошо. Я стою. Что теперь?

Томас оптимистично завилял хвостом. Даже собаке приятно, когда ее понимают. Пес снова взялся зубами за штанину – весьма, надо сказать, деликатно – и попятился задом.

Это действие тоже нуждалось в переводе с собачьего на человечий. «Нужно идти туда, куда я потяну» – вот что оно означало.