Аргентина. Крабат - Андрей Валентинов

— Достань из перчаточницы кобуру, расстегни — и положи мне на сиденье, под руку.

«Пос-ле смер-ти тан-цу-ем тан-го…»

— А-а-а-а… Сейчас, Кай.

Герда наклонилась вперед, открыла дверцу ящика.

— Точно! А когда ты успел его туда положить? Час назад ничего не было!

Отвечать Марек не стал, улыбнулся. Цирк доктора Эшке! Учись, поросль юная, лет через двадцать, может, и выучишься!

— Свой не доставай без приказа. Как поняла?

— Не доставать без приказа. Поняла!

Звук был негромкий, даже не треск, хлопок, словно где-то сзади сигарету воткнули в воздушный шарик. Но девочка услышала. Перестав петь, повернулась, хотела привстать…

— Ай…

Марек успел. Положив ладонь на ее плечо, надавил посильнее…

— Ложись. И не смей поднимать голову.

— Это стреляют? — удивилась Герда. Немного подумав, рассудила: — Это — стреляют…

И — снова сигаретой в шарик. Уже ближе, громче… «Путь мужчи-ны — огни да бит-вы, цель муж-чи-ны — уй-ти дос-той-ным…» Капля в зеркале разрослась, набухла — и превратилась наконец в четкий черный силуэт, очень знакомый. Правая дверца открыта, уже можно разглядеть того, кто пытается стрелять, став на подножку…

Пока еще мимо! Мимо! Опять промазал!..

Марек поглядел вперед. Дорога неторопливо поднималась вверх, редкие кусты сменились лесом, от колеса до ближайших деревьев — дюжина шагов. Кювета нет, истоптанная земля просто обрывается, словно старое ветхое полотно…

Уже не в голос, еле различимым шепотом… Снова хлопок — нет, удар кнута. Близко, совсем близко!..

— Ка-а-ай!..

Марек успел и на этот раз. В миг, когда «Антилопа», словно обезумев, прыгнула вправо, он выжал сцепление и резко повернул руль — налево, к ближайшим соснам. Оторвал подошву от педали газа…

Тормоз!!!

Не дожидаясь, пока автомобиль мягко коснется бампером ближайшего дерева, он протянул руку к правой дверце. Пальцы скользнули по гладкому металлу рукоятки, нащупали, дернули…

— Герда! Вылезай и падай на землю, головой за колесо! Не вздумай выглядывать!..

Парабеллум, старый приятель еще с Шанхая, — в руку, левую дверцу — открыть. «Сеньорита, коснись устами, прежде чем я с тобой расстанусь…»

Палец на спусковом крючке.

Раз! Два!.. Три!!!

3

…В далеком, залитом беззаботным летним солнцем Париже женщина, идущая по широкой мраморной лестнице, внезапно схватится за сердце, покачнется, вцепится руками в скользкие перила — и услышит голос мертвеца.

— …Я хочу поскорее подружиться с твоей дочерью.

День исчезнет в неясном сером сумраке, воздух наполнится сладостным ароматом цветущих глициний. «Подружиться… с твоей дочерью… дочерью…» Ледяные иглы вопьются в пальцы, тяжелая холодная волна ударит в грудь, толкнет прямо на широкие ступени, покрытые нарядным красным ковром. Перстень-саркофаг на безымянном пальце станет свинцовым и тоже потянет вниз, сквозь ковер и камень, в безвидную колышущуюся бездну.

— …О нем забудь. Считай, что этого мальчишки никогда не было.

Она устоит, даже сумеет открыть глаза, остатками воли прогнав тьму и холод. Хоть и с трудом, не сразу, оторвет вросшие в камень перил пальцы, достанет из сумочки платок, вытрет мокрый лоб — и попытается вспомнить лицо дочери. Но память предаст, и на нее взглянут пустые недвижные глаза.

— Ты была голая, с синяком на левом боку, и от тебя скверно пахло…

Мертвец оскалится и протянет ладонь с открытой бархатной коробочкой. Пустой.

Женщина вспомнит, как кольца падали в тяжелую недвижную воду — и прогонит призрак.

…Гертруда!

4

Из движущегося авто стрелять удобно только героям голливудских фильмов. Тот, кто стоял на подножке черной машины, умел обращаться с оружием, но лишь седьмая пуля из обоймы табельного «люгера» достигла цели, попав в правое заднее колесо «Лоррен Дитриха». Оставался один патрон, последний, стрелок это помнил и не спешил.

Марек Шадов давно не брал в руки пистолет, но он стоял на земле, а не на трясущейся подножке, парабеллум хорошо пристрелян, черный же силуэт машины — всего в тридцати метрах. Марек опустился на левое колено, не глядя, выбросил руку с оружием в сторону цели, затем поймал зрачками черное авто…

Первые две пули прошли мимо, но третья попала точно — в лобовое стекло, в его правую часть. Стрелок на подножке среагировал вовремя, однако в последний миг, когда палец уже нажимал на спусковой крючок, машина внезапно и резко ушла влево, чтобы через секунду уткнуться бампером в невысокий земляной холм на опушке близкого леса. Рука дрогнула, верная пуля оказалась потрачена зря. Марек Шадов успел упасть на бок, прижаться к влажной земле и быстрым движением бросить тело вперед и вправо. Перекатиться, привстать — и прижаться к теплому металлу капота. «Антилопа Канна» заслонила его от врага.

Коричневый «Lorraine Dietrich 20CV» с прострелянным колесом и черное авто с разбитым ветровым стеклом бессильно застыли по разные стороны узкой грунтовой дороги.

Ничья. 1:1.

* * *

— Коленку вышиб? — осведомилась девочка, не отрывая носа от земли. Марек хотел переспросить, но вовремя вспомнил.

— Едва ли, — рассудил он, осторожно выглядывая из-под днища. Высокий клиренс удобен не только на скверной дороге.

…Черная машина стоит недвижно, тот, кто был за рулем, там и остался, свесившись через разбитое стекло, сидевший сзади наверняка лежит — головой к двери. Пока привстанет, пока до ручки дотянется…

Стрелок снаружи. Возле машины его нет, значит, на опушке, за холмом. Перезаряжает… То есть уже перезарядил.

— На стрельбище ходить надо!.. — Герда, засопев недовольно, чуть приподняла нос. — Кай, можно я закурю?

Он задохнулся от возмущения, открыл рот… Девочка негромко рассмеялась.

— Это я так шучу. Извини, Кай. Мне заткнуться?

— Не заткнуться, а замолчать, — наставительно поправил он, не отводя взгляд от врага. — Молчать не надо, только слушать не забывай. Если машина или человек — говори сразу.

В черном авто никто не двигался, опушка словно вымерла. Марек прилег поудобнее, уперся локтями в землю.