Голосуйте за Цезаря - Питер Джонс

Интересно, что приблизительно в ту же самую эпоху (в 186 г. н. э.) среди римлян внезапно появилась неожиданная напасть — в империи распространился новый культ, который стал угрозой для общества еще более страшной, нежели христианство — культ Бахуса. История упоминает о полуночных оргиях-вакханалиях, сдобренных неумеренными возлияниями и безудержным развратом. Такая странная инициатива не насаждалась властью; она шла «снизу» и была похожа на антигосударственный заговор, опутавший многие слои общества — даже некоторых высших чиновников и многих толстосумов. Государство, усмотревшее в новом культе серьезнейшую для себя опасность, обрушило на «любителей Бахуса» нешуточные репрессии.

Мы не опускаемся до подобных жестокостей по отношению, например, к исламу, хотя прекрасно знаем, что исламские экстремисты с удовольствием стерли бы нас, западных европейцев, с лица земли. Более того, наши некоторые политики по разным причинам вынуждены заигрывать с исламом, будто бы вовсе не чувствуя смертельной угрозы со стороны его реакционнейшей части. Древние римляне таким неоправданно трусливым, пораженческим поведением своих политиков были бы, конечно, сбиты с толку. Новые культы и увлечения, время от времени проникавшие в толщу древнеримского общества, не вызывали у власти ни экстаза, ни благоговения.

Древние придерживались той точки зрения, что наилучший способ поклонения богам — торжественные ритуалы, такие как жертвоприношения или празднества. Чрезвычайно важно было совершить ритуалы правильно, иначе они «не сработают», а люди и государство в целом останутся без божественного покровительства. Современные же религиозные обряды предполагают минимум публичности (если не брать во внимание многолюдные мессы) и максимум интимности, как, например, индивидуальное чтение Корана или Торы. Видимо, стоит упомянуть о настойчивом использовании латинского языка католической церковью. До сравнительно недавнего времени она настоятельно требовала, чтобы во всех приходах все церковные акты исполнялись на латыни, и только на латыни. Даже в Китае, когда в XVII в. там открылись первые иезуитские миссии, местные священники должны были учить латинский язык. Вся проблема была в том, что они, в силу фонетики китайского языка, не могли правильно произнести слова из чуждой для них речи. Когда китайский священник пытался выговорить «ego te baptizo in nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti»(« благословляю тебя от имени Отца, Сына и Святого Духа»), у него получалось: «нгенго тэ бапетисо ин номине палетису нге тэ фили тэ се-пилитису санкети». Дело тут не просто в косноязычии. Это было бы простительно и даже забавно, если бы за этим не скрывалась теологически обоснованная опасность того, что все мессы, прочитанные на таком «птичьем» языке, просто не имеют никакого смысла, то есть недействительны. Естественно, иезуиты умоляли официальный Рим разрешить проведение служб на китайском языке и, само собой, получили отказ. Природа сакральной службы требует веками освященного ритуала, важнейшей частью которого является веками освященный язык. В наши времена все изменилось — службы ведутся на местных языках, и никого это не смущает, даже католиков. Зато удивились бы древние. Объяснение современных богословов того, что церковные службы должны вестись на языке прихожан, потому что «это соответствует требованиям современной жизни», древние парировали бы так: «Главное, чтобы ритуалы соответствовали требованиям богов».

Мыслитель Изократ, размышляя о причинах возвышения и процветания Афин, высказался следующим образом:

«В религиозных делах (если позволительно начать именно с этого) наши праотцы были необычайно ответственны и сознательны — это касалось и верований, и ритуалов. Они не стали бы приносить в жертву три сотни быков только потому, что это — хорошая идея. Они сделали бы в точности так, как это предписывалось их праотцами. Их единственной заботой было не ослабить и не исказить веру предков привнесением никому не нужных новшеств. Их набожность и вера заключалась не в обожании денег, не в расточительных расходах, а в том, чтобы оставить в неприкосновенности заветы предков. Поэтому благословение небес никогда не обходило их стороной ни в дни пахоты, ни в дни сбора урожая».

Другими словами, если жизнь задается, свидетельствуя о покровительстве высших сил, в ваших же интересах продолжать все так, как есть. Обыденный практический интерес заставляет дружить с богами. Даже ярые критики язычества (о них позже), поразмыслив, глубоко в душе приходили к тем же выводам.

Все большие празднества (или, как говорили сами римляне, «фестивали»), о которых мы знаем, имели религиозную окраску и обычно посвящались одному из богов. Олимпийские игры, например, проводились в честь Зевса, покровителя Олимпии, а театральные праздники в Афинах — в честь Диониса. Все это были настоящие праздники, где народ отдыхал и переводил дух после серых, тяжелых, опасных будней. К великому несчастью, празднества зачастую прерывались войнами. Общенародные праздники являлись досугом, удовольствием и свидетельством мирных дней, о которых так красочно сказал Перикл.

В этом смысле языческая религия ассоциировалась с религиозными праздниками, во время которых можно забыть о тяготах жизни. Представьте, что 95% населения античных государств ежедневно боролись за свой хлеб насущный (в прямом смысле) с единственной целью — выжить, и для них обычный, немудреный досуг был сам по себе непреходящей ценностью. Отсюда колоссальная важность религиозных праздников; боги, по сути, дарили людям чуть-чуть свободного времени. А что дарят нам наши сегодняшние боги? Разве что Рождественские и Пасхальные праздники.

Если наш досуг и носит какой-то религиозный оттенок, то прежде всего это связано с Рождеством и Светлой Пасхой. Однако это не имеет ничего общего с тем, что мы называем «отпуском» (если, конечно, отпуск по времени не совпадает с этими великими религиозными праздниками) — несколькими священными неделями, освобождающими нас от производственной тирании и офисных мучений. В эти благословенные недели мы можем расслабиться и делать все, что нам заблагорассудится, например вырваться из города и почувствовать себя настоящими туристами. Наверное, в этом нет ничего общего с содержанием послания папы римского, приуроченного ко Всемирному дню туриста. В папской булле говорится о том, что туризм должен помогать людям «открывать себя и других через знакомство с другим образом жизни, другими религиями, другим взглядом на мир». То есть папа, сам того не подозревая, определил туризм не как наслаждение, а как некую умственно-познавательную работу. В этом с ним весьма солидарен молодой Сенека, древнеримский философ-миллионер и даже (на короткое время) советник императора Нерона. Сенека считал путешествия занятием бессмысленным и бесполезным.

В письме своему другу Луцилию Сенека описывает последствия отъезда на свою виллу в Номентуме (10 миль к северо-востоку от Рима). Сенека был человеком не совсем здоровым, и в письме он отмечает, что чувствовать физически за городом он начал лучше. При этом он настаивает, что само по себе географическое местоположение никакой пользы не приносит и все зависит от самовнушения и умственного труда. Он рассказывает историю о том, как некто жаловался Сократу, что путешествия не приносят ему никакого удовольствия, на что великий мыслитель ответил: «Ничего удивительного, мой друг, — ведь вместе с собой вы носите себя».