Уроки мудрости - Фритьоф Капра

– Но когда вы описываете такой динамический паттерн, недостаточно определить только направления; чтобы получить целостный паттерн, следует описать взаимосвязи.

– О, да. Без взаимосвязи не будет «ци», потому что «ци» – не пустой воздух. Это структурированная модель взаимосвязей, которые определяются направленным способом.

Я почувствовал, что нам уже не удастся ближе подойти к определению «ци» в западных терминах, и Поркерт согласился. В финальной части беседы мы затронули несколько других параллелей между системным взглядом на жизнь и китайской медицинской теорией, но ни один из этих вопросов не взволновал меня так глубоко, как наше совместное усилие прояснить понятие «ци». Это был интеллектуальный поединок изумительной строгости и красоты; танец двух умов в поисках понимания, который доставил огромное наслаждение нам обоим.

Уроки восточно-азиатской медицины

Между моей первой беседой с Маргарет Локк и моей дискуссией с Манфредом Поркертом пролегает семь лет интенсивных исследований. С помощью многочисленных друзей и коллег мне удалось постепенно собрать вместе различные фрагменты новой концептуальной системы холистического подхода к здоровью и исцелению. Необходимость такого подхода стала очевидной для меня еще со времени Майских лекций, и после встречи с Локк я стал замечать контуры новой концепции, которая должна будет постепенно проясняться через несколько лет. В своей окончательной формулировке она должна была представить системный подход к здоровью, соответствующий системному взгляду на жизнь, но в те далекие дни 1976 года я был еще очень далек от такой формулировки.

Философия классической китайской медицины казалась мне очень привлекательной, поскольку она полностью отвечала тому мировоззрению, которое я исследовал в «Дао физики». Серьезная проблема заключалась в том, в какой степени китайскую систему можно адаптировать к нашей западной культуре. Мне очень хотелось обсудить это с Локк, и несколько недель спустя после нашей первой встречи я опять пригласил ее на чай с целью поговорить об этой конкретной проблеме. К тому времени мы с Маргарет уже достаточно хорошо знали друг друга. Я пригласил ее в качестве лектора на мой семинар «За пределами механистического мировоззрения», организованный в Беркли. Я познакомился с ее мужем и детьми и провел много часов, слушая замечательные рассказы о их встречах с японской культурой.

Локк сразу же предупредила меня о подводных камнях при сравнении медицинских систем из различных культур. «Любая медицинская система, – утверждала она, – является продуктом истории и существует внутри конкретного экологического и культурного контекста. Это относится и к западной медицине. Если этот контекст изменяется, то меняется и медицинская система. На нее будут влиять экономические, политические и философские концепции. Поэтому любая система здравоохранения уникальна в конкретную эпоху и в конкретном контексте».

Осознав эту ситуацию, я выразил сомнение по поводу пользы изучения медицинских систем других культур.

– Я сильно сомневаюсь в полезности любой медицинской системы в качестве модели для другого общества, – ответила Локк, – и фактически мы не раз были свидетелями того, как западная медицина «ударяла в грязь лицом» в развивающихся странах.

– Может быть, – предположил я, – цель межкультурных сравнений состоит в том, чтобы использовать другие системы не как модели для нашей культуры, а скорее как зеркало, с помощью которого мы можем понять преимущества и недостатки нашего собственного подхода.

– Это действительно может быть очень полезным, – согласилась Локк, – и, знаете, вы убедитесь, что не все традиционные, культуры применяли холистический подход к здравоохранению.

Это замечание показалось мне весьма интересным.

– Даже если подходы этих традиционных культур не являются холистическими, заметил я, – их сегментированные или редукционистские методы могут отличаться от тех, что доминируют в нашей современной научной медицине. И понять эту разницу, очевидно, бывает очень полезно.

Локк согласилась со мной и в качестве иллюстрации рассказала мне историю о традиционной церемонии исцеления в Африке, во время которой лечили кого-то от порчи. Целитель собрал всю деревню на продолжительный политический митинг, на котором все население разделилось по родам, каждый из которых выдвинул свои обвинения и требования. В это время больной лежал на обочине дороги, обделенный вниманием. «Вся процедура имела, в первую очередь, социальный характер, – пояснила Локк. – Больной является просто символом конфликта внутри общества; и лечение в этом случае, конечно, не было холистическим».

Эта история привела нас к долгой и интересной беседе о шаманизме, области, которую Локк изучала достаточно подробно, но которая мне была совершенно незнакома. «Шаман, – рассказала она мне, – это мужчина или женщина, которая по своей воле способна войти в необычное состояние сознания для того, чтобы установить контакт с миром духов от имени членов его или ее сообщества». Локк настаивала на исключительной важности последней части определения, и она также подчеркивала тесную связь между социальным и культурным окружением пациента и шаманскими идеями о причинах болезни. В то время как внимание западной научной медицины всегда было сосредоточено на биологических механизмах и физиологических процессах, которые служат признаками болезни, основной объект шаманизма – социокультурный контекст, в котором возникает болезнь. Динамика болезни либо вообще игнорируется, либо ей придается второстепенное значение. Когда западного врача спрашивают о причинах заболевания, объясняла Локк, он говорит о бактериях или физиологических нарушениях; а шаман, вероятно, расскажет о зависти, ревности и жадности, ведьмах и колдунах, о прегрешениях членов семьи больного или о чем-нибудь еще, в чем они или его семья нарушили моральные устои.

Этот комментарий надолго запомнился мне и годы спустя очень помог мне осознать, что центральной теоретической проблемой современного здравоохранения является разделение понятий, относящихся к процессам болезни и источникам болезни. Вместо того чтобы выяснить причины заболевания и попытаться изменить условия, которые ее вызвали, медики-исследователи фокусируют свое внимание на механизмах протекания болезни, с тем чтобы на них можно было воздействовать. В современном медицинском мышлении именно эти механизмы, а не источники часто рассматриваются как причина болезни.

Пока Локк говорила о шаманизме, она часто ссылалась на «медицинские модели» традиционных культур, как она делала и ранее при обсуждении классической китайской медицины. Это меня несколько смущало, особенно когда я вспоминал, что участники Майских лекций часто упоминали понятие «медицинская модель» в связи с западной научной медициной. Поэтому я попросил Локк пояснить мне эту терминологию. Она предложила мне, при ссылке на теоретические основы современной медицины, употреблять термин «биомедицинская модель», так как в нем отражен тот акцент на биологические механизмы, которые отличает современный западный подход от медицинских моделей других культур и от моделей, сосуществующих с ним в нашей собственной культуре.

«В большинстве сообществ существует плюрализм медицинских систем и взглядов, – пояснила Локк. – Даже в наше время шаманизм все еще является важной медицинской системой в