Манящая тайна - Сара Маклейн

Судья открыл рот и тут же его закрыл. Затем посмотрел на Темпла. Герцог же скрестил на груди руки и с усмешкой проговорил:

— Существуют и другие способы сражаться. Не обязательно одерживать победу на ринге.

Мара тоже усмехнулась, причем выглядела при этом невыносимо соблазнительно.

— Милорд, вы имели в виду, что есть другие способы принести победу мне?

Толпа словно взбесилась. Казалось, все они преклонялись перед этой таинственной женщиной в маске. Хотя… что ж, в эту минуту и он, Темпл, перед ней преклонялся.

В следующее мгновение он заключил ее в объятия, крепко прижал к себе и впился поцелуем в ее губы. Тем самым заявив на нее права перед лицом Господа и перед всем Лондоном.

Он упивался ее сладостью. Ее пряностью. А рев собравшихся в зале людей отдалился, как будто их и не было здесь вовсе.

Но лишь через некоторое время Темпл понял, что Мара отвечала ему с той же страстью. С тем же пылом. И было ясно, что она чувствовала то же самое, хотела его так же сильно, как он ее.

Какая катастрофа! Но он будет волноваться об этом потом, а сейчас…

Сейчас Темпл целовал ее снова и снова, и казалось, что весь мир куда-то исчез и не осталось никого, кроме нее, кроме них двоих. И было ясно, что они прекрасно подходят друг другу, вот только…

Но ведь они не одни! И он едва не овладел ею на виду всего Лондона!

О Боже, он целовал ее на глазах всего города! И он ее обесчестил!

Темпл оторвался от ее губ, наслаждаясь тем, как она потянулась к нему, тем, что она томилась по нему точно так же, как он по ней.

Но нет! Она обесчещена! Как будто она та самая шлюха, какой он ее обозвал. Тогда ему хотелось, чтобы она почувствовала себя шлюхой, но теперь…

О Господи, что же он наделал?!

Но ведь это и было его целью, верно? Возмездие… Но почему-то все это оказалось… неправильным. В его план не включалось вожделение. Или страсть. Скорее даже чувства.

Что она с ним сделала?

Мара вскинула золотистую бровь.

— Ну так как, ваша светлость? Вы деретесь или сдаетесь?

— Ни то ни другое.

Он не стал дожидаться ее ответной реплики, а просто подхватил на руки, радуясь тому, что маска все еще скрывала ее лицо, и понес прочь с ринга под одобрительные возгласы толпы. А потом вдруг…

Все испортил человек, преградивший ему путь.

Кристофер Лоув!

И он, ее брат, проговорил:

— Думаешь, ты победил? Думаешь, можешь отнять у меня все, даже мою сестру?

В зале воцарилась тишина, и каждый присутствующий подался вперед, чтобы не пропустить ни слова.

Мара — Темпл уже опустил ее на пол — шагнула к брату, понимая, что он в бешенстве. Стремясь успокоить его, она протянула к нему руки, но герцог ее остановил, мгновенно вклинившись между ней и братом. А тот, движимый собственной глупостью, громко и зло заявил:

— Весь Лондон считает тебя победителем! Но на самом деле герцог-убийца — просто трус. — Он посмотрел на Мару, и она увидела в его глазах ненависть, такую же, как когда-то у отца. — Трус и развратник!

По залу пронесся вздох. И Мара тоже ахнула. Сказанное было настоящим ударом, и нанес его человек, которому следовало бы позаботиться о ее репутации. Теперь Темплу придется с ним драться. У него не осталось выбора, и Кит это знал. Если тебя назвали «трусом», нельзя не принять бой.

Мара вновь потянулась к брату, Темпл снова ее остановил. И сказал очень тихо — так, что его услышала только она:

— Нет, мое…

Во взгляде герцога тоже пылал гнев, но… какой-то другой. Он защищал ее? Да кто же он, этот человек?

Однако Кит этого гнева не видел; его ослепило собственное неистовство.

— Ты никогда не дерешься с теми, у кого имеются на это законные причины! — Он потрясал кулаками. — Но сейчас я здесь, и ты не сможешь от меня отмахнуться! Ты будешь со мной драться!

Это заявление вывело собравшихся из ступора, все ринулись к букмекерам, ибо каждый жаждал сделать ставку.

— Это бой века! — кричал один. — Две сотни на Темпла на мгновенную победу!

Другой же кричал:

— Только один раунд!

— Пятьдесят на то, что Темпл сломает Лоуву три ребра! — прогремел чей-то зычный голос.

— Семьдесят пять на то, что герцог-убийца подтвердит свое прозвище!

Лондон ждал этого матча десять лет. Да нет, дольше! Герцог-убийца против брата своей жертвы! Современные Давид и Голиаф!

В голове Мары прозвучали слова Кита, сказанные им во время последней встречи: «Я не смогу держаться в стороне. А теперь и ты тоже». О Боже, он погубит все! Снова проиграет все до последнего пенни и разрушит то, что она, Мара, успела сделать.

Эта мысль привела ее в отчаяние, и она уже решила…

Нет-нет, ни в коем случае не бежать! Ведь сейчас можно будет выиграть все! Деньги, приют и… этого мужчину?

Она отогнала столь глупую мысль. Такого мужчину нельзя выиграть. Во всяком случае, она, Мара, этого не сможет сделать. И вообще она его не заслуживала.

А он после всего этого будет от нее избавлен…

Герцог отодвинул Мару дальше, к канатам.

— Темпл… — сказала она негромко, не зная толком, что говорить дальше.

А он на нее не смотрел, будто ее вообще не существовало. Но она в эту минуту хотела только одного — чтобы он ее увидел. Она хотела вернуться назад. К портнихе. Или к тому вечеру на улице возле его дома. А еще лучше — на двенадцать лет назад.

По более всего на свете она хотела хоть как-то изменить то, что происходило сейчас.

— Темпл… — повторила Мара, пытаясь вложить все, что чувствовала, в его имя.

А он вдруг подхватил ее и поставил по ту сторону канатов, где уже ждал маркиз Борн. Тот принял Мару и пробормотал:

— Ему бы следовало убить вас за такую подлость.

Боже правый! Ну не могут же они думать, что она все это спланировала заранее? Он не может! Ведь она, Мара… Ох, похоже, они с Темплом — две стороны одной монеты.

Как только он победит, она расскажет ему все. Все до последней капли. С самого начала. Расскажет, что деньги эти принадлежат приюту. И что она боролась только за мальчиков — больше ни за что. И если честно… То она даже желала его победы — вот так-то!

Но сейчас у нее не было выбора, оставалось только наблюдать за боем.

Тут Темпл стал лицом к Киту, и Мара тотчас поняла, что этот бой совершенно не похож на тот, с Дрейком. Потому что на сей раз в глазах Темпла пылала ярость.

Он провел ногой черту в опилках на полу, и все началось. Или, может быть, это конец?..