За степным фронтиром. История российско-китайской границы - Сёрен Урбански

только 7,5 километра, но в соответствии со стратегической позицией, топографическими характеристиками и другими факторами в некоторых местах они простирались на десятки километров. Москва расширила закрытую зону в Читинской области в 1938 году, стремясь охватить коридор Транссибирской железной дороги и огромные территории южнее нее[551]. Сама граница, таким образом, разрослась дальше вглубь страны, то есть значительные территории государства оказались теперь в условиях строгого контроля.

Ограничения передвижения и миграции людей относились не только к советским пограничным территориям. В декабре 1932 года для контроля перемещений людей, в особенности в городах, советское правительство ввело внутренние паспорта[552]. Однако правила, относящиеся к пограничным зонам, отличались строгостью. Доступ в них был запрещен даже советским гражданам, не имевшим постоянной регистрации или специального разрешения на въезд в закрытые защищенные зоны. По приезде все въезжавшие должны были зарегистрироваться в местных органах власти. Ограничения распространялись не только на людей – весь транспорт должен был быть каталогизирован. Пограничники обладали неограниченными правами осуществления обысков и конфискаций в любое время. В середине 1930-х годов Москва ужесточила наказание за нарушение режима запретных пограничных зон и незаконный переход границы[553].

Строгие правила внутри запретных зон демонстрируют намерения советского государства контролировать жителей пограничья и ограничить доступ других советских граждан, а также иностранцев как в пограничный регион, так и в соседнюю страну. Однако к этому времени в советских пограничных регионах на Аргуни было зарегистрировано только незначительное число иностранцев. В 1931 году, например, лишь 117 иностранцев было зафиксировано в Борзинском районе – на двадцать один меньше, чем годом ранее. Ни один иностранец не проживал в Новой Заре, только двое в Даурии и семеро в Абагайтуе[554].

Новыми правилами была затронута даже свобода передвижения дипломатов. Сотрудники консульств и посольств в 1941 году должны были заранее получать разрешения на проезд через «запретные пункты и местности в СССР». К запретным относились пограничные зоны, а также республики, области, города и все районы, граничащие с Маньчжоу-го. Правила ужесточились во время Второй мировой войны. Советский Союз и Маньчжоу-го договорились, что каждая сторона сохраняет право отправлять дипломатических курьеров через границу по установленным путям поездом четыре раза в месяц. Дипломаты Маньчжоу-го были обязаны проезжать в консульства в Чите и Благовещенске только через Отпор, советские представители также должны были проезжать по определенному маршруту, направляясь в консульства в Харбине и Даляне[555].

Маньчжоу-го с 1 февраля 1937 года ввел похожий режим пограничных зон. Повторяя меры, принятые несколькими годами ранее на советской стороне, некоторые районы Маньчжоу-го и других провинций, примыкавших к территории Советского Союза, стали подпадать под такое пограничное зонирование. Формулировки законов Маньчжоу-го почти полностью повторяют советские: все лица старше четырнадцати лет, проживающие внутри пограничной зоны, должны были регистрироваться в полиции и получать специальное свидетельство о проживании. Иностранцы, которые хотели посетить зону, должны были заранее получать разрешение на проезд. Нарушители наказывались лишением свободы или штрафами. Закон давал властям карт-бланш при подчинении пограничной зоны. Государство создало для себя удобный инструмент, позволяющий контролировать проживание, передвижение, а также подавлять любое, даже кажущееся сопротивление на территории Маньчжоу-го[556].

Как было показано ранее, в случае борьбы с контрабандой, правила, написанные в метрополиях, часто было сложно реализовывать на местности. Это же относится и к директивам по контролю над перемещением. Однако со временем произошло увеличение числа пограничников и были внедрены другие меры, позволившие властям преуспеть в следовании этим ограничениям. Установление пограничных зон в конце 1920-х и 1930-х годах в долгосрочной перспективе, возможно, стало наиболее значительным изменением раннесоветского периода. Такая высокая степень присутствия центральной власти в пограничье продолжит влиять на повседневную жизнь людей вплоть до 1980-х годов.

ШПИОНОМАНИЯ: ВОЙНА РАЗВЕДОК И ЧИСТКА НА ГРАНИЦЕ

Летним вечером советский пограничник Михаил Иосифович Сладковский был с женой на даче, находящейся неподалеку от деревянной пограничной арки в Отпоре. Пронзительный крик неожиданно нарушил вечернюю тишину: «Стой, руки вверх!.. в 25–30 шагах от нас стоял с поднятыми руками рыжебородый, лохматый оборванец, а позади него, в 10–15 шагах, пограничник Никитин целился из винтовки с примкнутым штыком в неизвестного». Сладковский был удивлен внешностью задержанного. Человек на первый взгляд выглядел как бродяга, но его ухоженные руки, розовая кожа и умный взгляд разоблачили в нем шпиона[557].

Нарушителями границы до конца 1920-х годов были в основном контрабандисты и мигранты, пересекавшие Аргунь и степную границу с таким размахом, что герметично закрытая граница оставалась политической фантазией. Практически любой местный житель на протяжении 1920-х годов мог перейти границу, а также осуществлять через нее торговые сделки. Ситуация изменилась после советско-китайского конфликта и оккупации Маньчжурии Японией. Контрабанда и побеги теперь сопровождались смертельным риском. Сокращение зон контакта сказалось и на том, кто теперь был вовлечен в межграничную деятельность. Обыски и патрулирование пограничниками к концу 1930-х годов достигли такой жестокости, что только люди, имеющие особые привилегии, например дипломаты или жена советского консула на ст. Маньчжурия, могли проскользнуть через границу и переправить через нее вещи. Такое ослабление контрабанды, неформальных сетей и неконтролируемых контактов через государственную границу произошло благодаря ужесточению пограничного контроля, а также чисткам и наказаниям кочевников и профессиональных контрабандистов. Важнейшим фактором являются также международные военные действия, которые значительно сократили межграничную деятельность. Все это привело к снижению, но не полному прекращению легальных и нелегальных перевозок через границу. Граница на протяжении 1930-х годов еще оставалась проницаемой, а одним из основных ее нарушителей был шпион.

Шпионаж помимо прочего стал способом противодействия закрытию границ. Советские власти знали пограничье лучше, чем японцы, хотя Токио начал вести антисоветскую разведку задолго до образования соседнего Маньчжоу-го[558]. Согласно секретным советским донесениям, японцы приступили к комплексному обследованию пограничья Маньчжоу-го поздним летом 1933 года. Оно включало сбор топографической информации, сведений о наземных маршрутах, водных путях, климате и почвах. Японцы уделяли особое внимание разведке позиций советской армии. Они исследовали географию региона Трехречья, окрестностей г. Маньчжурия и другие территории на расстоянии ста-двухсот километров вглубь страны от границы. Летом и осенью 1933 года японские самолеты совершили аэрофотосъемку границы, охватив три-пять километров советской территории и передние укрепленные зоны[559].

Картирование границы требовало человеческих ресурсов, но разведывательные операции были гораздо более сложным делом. Обе стороны собирали информацию посредством агентуры, которая действовала на территории противника, также осуществлялся анализ радиопередач и публикаций, беспроводное подслушивание и допросы дезертиров и перебежчиков. Противники не ограничивали свои усилия узким представлением о разведке. Их деятельность включала в себя пропагандистские листовки, плакаты, радиопередачи и тому подобное, а также межграничный шпионаж и контршпионаж, саботаж и контрсаботаж[560].

Задачей группы наблюдателей советской территории Маньчжоу-го с начала 1930-х годов и на протяжении всех военных действий на Тихом океане был тщательный круглосуточный мониторинг советского пограничья с целью выявления каких-либо признаков подготовки противника к наступлению[561]. Советский Союз установил подобные наблюдательные позиции вдоль границы на стратегических участках, таких как Отпор, Абагайтуй, и на пограничных заставах далее на север вдоль реки Аргунь. Обычно они находились на расстоянии примерно десяти километров друг от друга. Эти группы детально фиксировали факты любых перемещений вплоть до движения транспорта или даже отдельных военных Маньчжоу-го. Такие отчеты отправлялись в главное управление ежедневно[562]. Важно то, что эти документы позволяют предположить численность военного персонала, денно и нощно осуществлявшего пристальное наблюдение за противником вдоль границы. Сравнив эти данные с дореволюционными, когда насчитывалось менее одного солдата на километр пограничной линии, можно утверждать, что защита и контроль границы действительно изменились.

Шпионаж стал дополнительным компонентом в сборе разведданных. И Япония, и Советский Союз прилагали большие усилия для проникновения на территорию противника. Задолго до оккупации Японией Северо-Востока Китая Советский Союз обладал плотной подпольной агентурной сетью, которая использовала пограничные станции Маньчжурия и Отпор в качестве узлов передачи информации[563]. Секретные службы