Мстители двенадцатого года - Валерий Гусев

— А почему во французской форме?

— Шинельку мою они отобрали. Пришлось чужую отобрать.

— Да говори толком! — вспылил полковник. — Ты солдат или кухарка?

…Сбруева взяли в плен уже давно. Накопилось таких как он горемык до полста человек. Французы не знали, что с ними делать. Гоняли с места на место, исполняя противоречивые приказы командиров. Обобрали до последних ниток. Кормили из рук вон.

— Им самим жрать нечего. А нас, бывало, бабы кое-чем потчевали. Только нам мало оставалось, шаромыжники все отбирали. Они до того отощали, что друг у друга куски рвали.

— Волох! — вдруг крикнул полковник. — Слетай, братец, в эскадрон, каши, что ли, ему доставь. А то я смотрю на него — и самому голодно.

— Слушаюсь, ваше благородие. И чаркой его порадовать?

При этих словах солдат заметно оживился. Полковник глянул на него коротко, испытующе.

— Это после. А то он сомлеет.

— Что ж раньше не бежал?

— Случáя не было. Охраняли. Да и боязно, правду сказать.

Но все-таки «случáй» выдался. Заняли французы брошенный барский дом. Обшарили весь — от подвала до чердака, кое-как поживились. Да пригнали вдруг откуда-то корову. Праздник получился, тем сильнее, что в подвале вино нашли. Наладили в камине двухведерный котел, стали суп варить. А как котел опростали, велели Сбруеву отмыть его и от копоти очистить. Взял он котел, пошел до колодца. Там часовой, что-то ему начал говорить и ружьем грозить.

— Ну, я по-ихнему уже научился. Два слова хорошо запомнил. Говорю ему: «пардон-мерси» и котлом по башке. Ружье подобрал и — деру.

— А где ж ружье-то?

— Да там же, в кустах, где меня взяли. Я ведь не знал — кто такие, опасался.

Алексей слушал его внимательно, и какие-то соображения в голове у него складывались.

— Каков у них отряд?

— Да, почитай, полная рота. Пехота, кавалеристы есть, одна пушка с зарядами.

— Пленных сколько, ты сказал?

— Человек с пятьдесят будет. Многие поранетые. Но многие на своих ногах. В анбаре заперты, при часовом.

— В котором месте этот дом?

— Название не знаю — откель знать, а дорогу укажу.

«Не ловушка ли? — подумалось. — Да не похоже. Не врет солдатик».

Вернулась Параша с котелком и ломтем хлеба.

— Поешь, — сказал Алексей. И даже потупился, увидав голодный блеск в глазах солдата. — Только не спеши, а то дурно станет.

Какое там — не спеши. Торопливо застучала ложка, ровно дятлом в сухой ствол, заходили желваки на запавшем лице, дрожала грязная, в ссадинах рука, сжимавшая ломоть.

Алексей думал. Похоже, отбилась часть от войска и не собирается вернуться в строй. Дезертиры. Таких случаев уже много было. Из отставших, заблудившихся, бежавших солдат складывались банды. Углублялись в нетронутые, далекие от дорог местности, захватывали дом, а то и деревню, мастерили оборону и намеревались отсидеться в ней до любой победы — своей ли армии, русской ли — не так важно. Важно выжить и домой вернуться.

Французское командование формировало специальные отряды для отлова этих беглецов. Их разыскивали, но результата почти и не было. Добром они не возвращались, а силой их взять было не просто. Сражались они отчаянно (за себя ведь, а не ради славы императора), потери наносили такие, что их предпочитали в иных случаях и не трогать вовсе.

— Батюшка, — предложил он, — не искурить ли нам по трубочке на свежем воздухе?

— И то, — согласился, поняв его, старый князь. — Да и ноги разомну — сомлели сидючи.

Они вышли из палатки. Воздух и в самом деле был свеж и по-осеннему морозен. Листва под ногами хрустела словно первый снежок. Ветви берез, уже безлистые, покрылись колючками инея. Дышалось вольно, легко, с летучим паркóм изо рта. Солнце еще только клонилось окунуться в лес, а месяц напротив него уже радостно сиял своими острыми рожками в свободном и чистом небе.

Так славно было кругом, что и про трубки забыли. Но не про дело.

— Не врет, батюшка? Как вы полагаете?

— Правду говорит, — уверенно отозвался князь.

— А если правду — то вот нам и еще полроты солдат. Ружья у нас есть. Заводных лошадей в достатке. Как смотришь, господин полковник?

— Я, Алешка, совсем в другую сторону смотрю. Кто там, в штабе, распорядился два эскадрона на перехват полка послать? Ровно погибели нашей захотел.

— Дураков, батюшка, и в штабе полно.

— А подлецов, видать, и того больше. — Вздохнул прерывисто. — Но мы солдаты, Алешка, а первый солдатский долг — исполнять приказ. Как бы ни был он глуп и зловреден. Пойдем-ка, Алешка, разработаем стратегию с тактикой.

Сбруев, сытый и довольный, сидел, покачиваясь, на чурбачке и пялил мутные, засыпающие глаза на Парашу.

— Ишь, — добродушно посмеивалась Параша, — ты, видать, не токо по хлебушку изголодалси.

— Как же! Ить я жанатой, а почитай с полгода у бабы под бочком не грелся. Вот кабы…

— И не думай! Где тебе! Так на бабе и сомлеешь.

— Смотря по тому, какая баба, — нашелся солдат. — А то давай и попробуем, не пожалеешь.

Когда князья подходили к палатке, с треском распахнулся полог, вылетел наружу и пробежал на четвереньках рядовой шестой роты Брянского полка Сбруев.

— Ты куда? — искренне удивился Алексей.

— До ветру, ваше благородие. Живот схватило.

Полковник заглянул в палатку. Посреди ее, раскрасневшаяся от гнева, руки в боки, стояла Параша. С глазами разъяренной газели. Полковник с пониманием усмехнулся.

— Повезло тебе, братец. Одного такого она уже ухватом пришибла. Ты ее сторонись.

— Строга, ваше благородие, виноват.

— Ну, иди назад, больше не тронет. Да, Параша?

— Больше и нельзя. Слабой, навроде таракана. Лаптем можно пришибить. Вертайся, кобель, не бойся.

— Ну-ка, Сбруев, расскажи нам, как отыскать тот барский дом, где засели французы и держат наших солдат? Дорогу-то запомнил?

— Не шибко, конечно. Однако вспомню. Стало быть, отсюдова по дороге, где меня поймали, верст с пятьдесят наберется. Дале так. Речка, малая, с мосточком. С речки дорога все вверх и вверх. А посля верха все вниз и вниз. Еще одна речка, ручей вроде, в брод — по щиколку. За ней сразу друга дорога, вправо, леском березовым. По краям — дерева. Еще верст пять набежит. И тут старые ворота, каменные. Одна верея покосилась, другая вовсе упала. И, видать, давно — все каменья проросли. Где бурьяном, где кустом…

— Постой-ка, болезный, — вдруг прервала его Параша. — В сторонке от ворот не лев ли каменный лежит?

— В самый раз угадала. Оченно на собаку похожий.