Цена свободы. Дверь через дверь - Андрей Александрович Прокофьев

другого Егора не существует. Он – это я, и я пришел, чтобы сделать то, что необходимо. Слышишь меня мама. Можно заставить поверить в обман. Можно сделать так, что результатом этого обмана станет вся последующая жизнь, но при этом нельзя ошибиться, нельзя не доделать задуманного. Нужно убить окончательно. Уничтожить так, чтобы ничего не осталось. А если не получилось, то тогда, кто сказал, что иной вариант развития событий невозможен.

Егор говорил страстно, и сейчас Лена была уверена в том, что перед ней не просто Егор, а еще в том, что не было этих долгих однообразных дней, вечеров, ночей, что еще вчера, так же с убеждением и верой в свою правду, звучал голос Егора, а она вместе с другими, с теми, кто тогда был всей жизнью, зачаровано наполняясь собственным вдохновением, слушает его. Там на берегу небольшой речки, где их круг единомышленников, и разросшиеся ветви черемухи, куда не долетает шум, оставшейся в стороне улицы, а лишь вторя их идеалам, журчит, набегающая на отмель, чистая вода. Там мелко, над водой, прорезая наступающий летний вечер, проносятся стрекозы. Там высоко, птицы, над головами, разговаривают о своем, о том, что недоступно и близко. Что знают они? Что знаем мы? Налетевший ветер напомнил, что застывшая форма всегда мираж. Изменится место. Пролитая влага выгонит их всех прочь. Всего через полчаса, когда, опережая вечер с западной стороны появится тяжелая стена темной непогоды. И от чего, выбираясь, ежась от наплыва прохлады, будет казаться, что все это не хотело испортить принадлежащее им время, не задумывало так, чтобы разорвать ближний круг, и уж точно, не знало о том, что больше, в полном составе, он никогда не соберется, о том, что помимо туч и холодного дождя обитает что-то куда более страшное, то, о чем они сейчас не думают, не говорят, но очень скоро узнают.

О чем говорили, но одна лишь недосказанность, затертая временем. Смысл однокоренного мира. Частичные сомнения, которым суждено проиграть еще до прихода незапланированного дождя, и часть навсегда потерянного времени, в котором, на опустевшей улице, под шум ветра, без сомнения в том, что всё пришедшее со стороны извиняется за своё появление, просит прощения за то, в чем нисколько невиновато.

4

– Уходи отсюда, оставь нас в покое – жестко произнесла Наталья Владимировна, посмотрев на Лену, которая, в этот момент, стояла, прижавшись к стене коридорчика.

– Хорошо, я уйду, но мне нужно забрать одну единственную вещь. После этого, я обещаю, что больше не появлюсь. Если тебе лучше, чтобы твой сын находился в состоянии живого мертвеца, под контролем сотрудников, напяливших медицинские халаты, то пусть будет так – изменившимся голосом, с включением признаков сильного ожесточения и раздражения, ответил Егор.

– Нет здесь того, что тебе нужно. Еще раз прошу тебя: оставьте меня, Лену, Егора в покое – настаивая на своём, ответила Наталья Владимировна, а Лена по-прежнему стояла неподвижно.

– Я еще вернусь. Сейчас у меня нет времени – произнес Егор, сразу после этих слов, он подошел к Лене и лишь слегка коснулся своими губами её губ.

Дверь захлопнулась громко. В течение десяти секунд пространство наполнялось зловещим эхом, и казалось, что еще миг, и кто-то неизвестный обязательно перемотает этот эпизод в обратном направлении. Вновь хлопнет дверь, вновь повторится эхо. Странно, но ощущения обманули, и следующая секунда уверенно дополнила недосказанное: перемотка кадра не нужна, Егор вернется, он сделает ровно так, как и сказал.

Дальше, на смену внутренним выводам, пришла полная, гнетущая тишина. Ни Лена, ни Наталья Владимировна так и не двигались с места. Каждая из них ждала, каждая из них боялась начать то, что проигнорировать невозможно.

Тяжелый ком в горле поспособствовал шагу вперед, в одно мгновение, стало невыносимо трудно дышать, да, и внешний вид Натальи Владимировны: страшно, странно и сумрачно. Старушка реально потеряла несколько сантиметров от своего роста. Она вроде даже не дышала. Ведь ни единого звука, ни единого вдоха и выдоха. Просто неподвижное изваяние. Ничего не выражающие глаза, смотрящие в бездонную пустоту, а там ничего нет, и слишком далеко, что не прикоснуться.

А ведь лучше ничего не делать. Никогда ничего не касаться. Забыть обо всём, ни в чем не принимая участия. Но тогда нужно прекратить размышлять, сопоставлять, хоть как-то анализировать. И получается, что тогда и вовсе ничего не нужно, ведь в обратном случае неизменно все вернется на круги своя, и вновь придется что-то делать, чего-то касаться, и вновь станет невозможно ничего забыть. От этого, замыкая круг, становится страшно. Всего несколько слов. Набор не успевших воплотиться в жизнь планов. Обманчивая пустота, за которой лишь пропасть страха, ни сбежать, ни спрятаться – лишь преодолеть.

Но почему Наталья Владимировна продолжает молчать. Кто-то громко закашлял за дверью. Послышались шаги, спускающиеся вниз по деревянной лестнице. После Лена не выдержала и заговорила первой.

– Вы должны мне объяснить. Сделать это, пока я в состоянии хоть что-то понять.

Наталья Владимировна тяжело вздохнула и отвела глаза в сторону.

– Сложно, всё очень сложно – произнесла Наталья Владимировна.

– И всё же – настаивала на своём Лена, вновь начиная испытывать сильное раздражение и злобу.

– Они не убили Егора. Он и сейчас живой. Только, как бы тебе сказать, он не совсем нормален. Он сошел с ума. Случилось это после того, как он попал к ним, но и до этого, с ним не всё было в порядке. Просто, ты и его друзья не замечали этого, принимали его отклонения за что-то другое – испытывая нескрываемую тяжесть, говорила Наталья Владимировна, её глаза искали понимания со стороны Лены, но почти сразу Наталья Владимировна ощутила, что Лена не верит, не принимает озвученного.

– Вы виделись с Егором? Он в психиатрической клинике? – собравшись с силами, справившись с приливом нервной тряски, спросила Лена.

– Да, я его видела. Он в психиатрической больнице, в закрытом, специальном отделении, куда нельзя пройти постороннему человеку – ответила Наталья Владимировна, после этого она пододвинула к себе стул и, устав стоять на ногах, приняла положение сидя.

– Я могу его увидеть? – жестко спросила Лена, в этот же момент прекрасно осознавая, что ответ будет однозначно отрицательным и не ошиблась в этом.

– Нет, только я могу там бывать – тихо прошептала Наталья Владимировна, ощущая, что, в данный момент, лучше бы иначе, лучше бы, если имелась возможность, доказать, что всё ей сказанное правда.

– Так я и думала. И еще, теперь я не удивлена. Вы могли мне сказать об этом раньше.