Агония - Оксана Николаевна Сергеева

Смотрит на мой сотовый, лежащий на столе экраном вниз. Время от времени светящийся дисплей бросает блики на глянцевую поверхность: кто-то беспрестанно мне названивает. Наверное, мать. Кто еще?

— Ответь, Владик, иначе мы не сможем поговорить спокойно, — советует она.

Раздраженно вздыхая, беру сотовый. Надо ответить, а то меня и самого напрягают эти бесконечные звонки.

— Владик! — кричит в трубку мать. — Ты почему не отвечаешь? — голос истеричный, натянутый, как струна. Словно вот-вот оборвется. Ненавижу этот голос. Ненавижу свою мать.

— Мне некогда.

— Владик, ты пил лекарства?

— Да! — ору я. — Пил я твои чертовы лекарства! — сбрасываю вызов. Хочу отключить телефон.

— Влад, не кричи на маму. Твоя мама тебя очень любит. Она переживает, — говорит Регина.

Ладно. Перезвоню матери позже.

Кладу телефон на стол и возвращаюсь к разговору:

— Женщина не может быть сама по себе. Женщина не самостоятельна. Женщину можно вылепить от и до. Она всего лишь сосуд, который всегда наполняет мужчина. И даже ты, несмотря на свой ум, обыкновенная дура.

Чарушина неожиданно улыбается. Эта улыбка на ее лице выглядит инородно. Будто приклеенная. Чужая.

— Чему ты улыбаешься?

— Считаю минуты, Рейман. Сколько тебе осталось жить.

Я усмехаюсь. Сколько ложной самоуверенности. Вижу же: вот-вот от страха в обморок упадет, но природное самообладание делает ее лицо непроницаемым. Люблю уравновешенных людей. Но еще больше люблю эту их уравновешенность разрушать. Нет, я не маньяк, я очень люблю людей. Люди такие предсказуемые, такие бездарные и примитивные. Хорошие, милые людишки… Я их люблю.

— Ты меня пугаешь? Я не боюсь.

— Что еще раз доказывает, что ты совсем слетел с катушек. Потому что даже у самого отъявленного негодяя есть чувство самосохранения. У тебя его нет.

— Нет, просто я умнее всех вас вместе взятых. Я всегда на десять шагов впереди вас.

— Докажи.

— Кому?

— Не мне же. Зачем мне что-то доказывать? Я же обыкновенная дура, мое сознание меркнет перед твоим гением.

— Хочешь, чтобы я отпустил тебя и нашел кого-то другого? — смеюсь я. — Тогда ты точно глупа.

— Нет. Докажи тому, кому ты всю жизнь что-то доказываешь.

Злая кровь ударяет в виски, когда я понимаю, о чем она говорит. О ком.

— Доказывать что-то всегда неблагодарное дело. Потому что любая истина многозначна. И не любая правда есть истина. Все можно оспорить, все поправить, на все можно возразить.

— Тогда накажи его, — шепчет она голосом сирены. — За все. Что он тебе сделал.

— Я бы рад. Но есть одна проблема. Он сейчас далеко.

— Нет, — снова улыбается она. — Он ближе, чем ты думаешь. Он скоро будет здесь. Когда он приедет, впусти его.

— Ты обманываешь меня. Зачем?

В комнате висит горячая тишина. Чарушина замолкает. Только дышит глубоко и ровно, и я незаметно для себя начинаю дышать с ней в такт.

— Нет. Не обманываю. Посмотри на меня, — оттягивает высокую горловину кофты вниз, и я вижу у нее на шее красное пятно. — Владик, ты же умный. Разве я должна объяснять тебе происхождение подобных пятен на теле женщины?

Вижу. Знаю. Не нужны мне никакие объяснения. Сказал бы, что лжет, но знаю: она ни с кем, кроме Шамрая, действительно не трахается.

— Ты же знаешь, у меня никого нет, кроме него, — подтверждает мои мысли. — Он в Москве. Ночью прилетел… и сразу ко мне… соскучился… а сегодня должен был за мной заехать, но я поторопилась… — медленно говорит и касается кончиками пальцев моего правого запястья, — ушла пораньше, сказала, что сама доберусь и буду ждать дома, пока он закончит свои дела… я поторопилась, потому что тоже соскучилась… Света должна была меня встретить. У него же квартира на сигнализации, я так и не научилась с ней справляться, все время боюсь что-нибудь сделать не так. Я позвонила Свете и сказала, что выезжаю. Я позвонила Вадиму и сказала, что выезжаю. И не приехала. Мне даже страшно представить, что с ним сейчас творится. А ты представляешь?

О, да… Я представляю. Регина не из тех, кто может внезапно исчезнуть. А тут… на работе ее нет, дома ее нет. Телефон у нее не отвечает. Просто прекрасно.

От этого осознания по телу проходит приятная дрожь.

— Представь его состояние, — продолжает говорить она. — Представь, как ему плохо. Полдела сделано. Ты его почти разрушил. Осталось совсем чуть-чуть. Он меня ищет. Он скоро будет здесь. Накажи его. Размажь. Разори в порошок. Открой ему дверь. Больше ничего не надо. Просто впусти. И покажи… что я снова выбрала тебя.

Новая волна сладостной дрожи проходит по позвоночнику. Злой огонь разгорается в груди все сильней и жарче. Я уже не в состоянии его притушить.

Очередной звонок матери сбивает меня с мысли и портит весь настрой.

Хватаю трубку и ору:

— Что тебе надо, черт возьми! Оставь меня в покое!

— Ты обманываешь меня, Владик! Почему ты не улетел? Ты же должен был улететь еще вчера! Ты же обещал! Где ты находишься?

— Остановите своего психа! — кричит Чарушина, и я тут же ударяю ее по лицу, чтобы заткнулась. Ударяю со всего маху. Так сильно, что она слетает со стула и падает на пол.

— Владик, что ты делаешь! — верещит мать, впадая в истерику. Не могу слышать ее вопли. Просто не могу! — Я же сказала тебе не подходить к ней! Где ты находишься? Ответь мне сейчас же! Отпусти девчонку, слышишь меня! Отпусти ее! Не подходи к ней! Почему ты не уехал, Владик… ты же должен был уехать… — протяжно воет в трубку.

— Оставь меня в покое! Ты мне мешаешь! — сбрасываю вызов. Швыряю телефон на стол.

Черт, черт… Черт!

Обхожу барную стойку и опускаюсь на колени.

Я не хотел. Так не должно быть.

Регина без сознания лежит на полу. У нее из носа течет кровь. Она вся в крови. Все лицо. Волосы.

Бл*ть! Меня тошнит от ее крови. От этого противного железистого запаха меня сейчас вырвет.

Так не должно быть! Не должно!

Дерьмо… Вот… гребаное… дерьмо!

Но мысль, которую поселила во мне Чарушина, жжет затылок. Все тело. У меня горят руки от предвкушения.

Снова телефонный звонок, и на этот раз я отвечаю сразу, подстегнутый бешеным внутренним огнем.

— Мы тебя уже заждались.

— Не сомневаюсь.

— Приезжай, посмотри на свою королеву. Как она тебе верна. Как она тебя любит и скучает по тебе… в моей постели.

— Ладуля, беда ты бедовая, открывай. Я уже приехал.

Подхожу к окну и вглядываюсь в темноту. Вижу за воротами отсвет фар. Действительно. Приехал.

Возвращаюсь к Регине и подхватываю ее на руки. Ее бесчувственное тело кажется тяжелее,