Удар из прошлого - Андрей Троицкий

Собственно, Казакевич так и поступил. Все по уму. Но результат плачевный. Тимонин жив. Он ушел из-под самого носа азерботов. И теперь неизвестно где вынырнет. Жди неприятностей. Казакевич долго раздумывал: не отказаться ли ему от услуг азербайджанцев. Не найти ли через Маковецкого других исполнителей. Но и тут есть свои нюансы.

Во– первых, чтобы найти новых людей потребуется время, которого нет. Во-вторых, и так уж слишком много народа знает об операции. В-третьих, азера стараются. Казакевич своими глазами видел эти старания в квартире Яхонтовой на Чистых Прудах. В том, что Тимонин ещё жив, азербайджанцы не виноваты.

Подъезжая к дачному поселку, Казакевич все обдумал и принял решение. Бригадир и его команда остаются в игре. Теперь Валиева и Тимонина связывает нечто вроде кровной мести. Или как так у них, на Кавказе, называются такие отношения. Тем лучше, месть так месть. Значит, действовать бригадир будет не за страх, а за совесть.

* * *

Когда Казакевич вошел в дом, Ирина Павловна, одетая в облегающее черное платье на бретельках, бродила в каминном зале, голым плечом прижимая к уху трубку радиотелефона. Ирина извинилась перед собеседником, закруглила разговор и показала Казакевичу пальцем на кресло.

– Что-нибудь выпьешь? – спросила хозяйка.

Казакевич упал в кресло, оставив вопрос без ответа.

– Что нового? – спросил он. – Есть какие-то известия?

Ирина Павловна, казалась, готовая разрыдаться, отрицательно покачала головой, села на диван. Она опустила голову, сжала виски ладонями. Глубокий грудной голос дал трещинку.

– Господи, все шло так хорошо. И вдруг… Какая-то нелепость, в которую невозможно поверить. Я не знаю где сейчас Леня, не знаю, что с ним.

Казакевич расправил плечи, зевнул и положил ноги на журнальный столик. Он сунул в рот сигарету и, презрительно прищурившись, наблюдал за Тимониной.

– Я совершенно потеряла покой, сна лишилась, – продолжала Ирина Павловна. – Когда это все кончится?

– Я тебя понимаю, – кивнул Казакевич. – Такая неприятность. Ты уже подобрала мужу костюмчик, в котором положишь его в гроб. Уже вжилась в роль безутешной вдовы. Придумала, как распорядиться его деньгами. По каким офшорам их раскидать, на какие счета перебросить. Все обдумала в мелких деталях. А вышло совсем херово. Вместо денег – дерьмо на лопате. Муж почему-то остался жив. И до сих пор где-то ходит и, кажется, неплохо себя чувствует.

– Произошла нелепая случайность…

Казакевич не дал Тимониной договорить.

– Случайность, – передразнил он. – Нет никаких случайностей. Ты во всем виновата. Тимонин торчал в этом чертовом доме субботу и воскресенье. Вечером расколошматил кочергой половину этой сраной комнаты. А утром исчез.

– Исчез, – повторила последнее слово Ирина Павловна.

– Вот именно, – кивнул Казакевич. – Ты должна была находиться при нем все выходные. Неотлучно. Должна была следить за каждым его шагом. За каждой выпитой рюмкой. В случае осложнений сообщить мне. А ты как поступила? Наврала мужу, что едешь на чьи-то мифические крестины. Ты знала, что Леня тебе верит, он не станет проверять твои слова. Хотя стоило бы это сделать. Сама же отправилась на съемную квартиру. Трахаться со мной поехала. Тебе приспичило именно в этот день, в эту ночь. Черт бы тебя побрал.

Ирина Павловна скривила губы в усмешке.

– Насколько я помню, ты не сильно возражал против нашей встречи.

– К сожалению, не возражал, – кивнул Казакевич.

Ирина Павловна решила замять разговор. Поднялась с кресла, повернулась к Казакевичу спиной. Она повела плечами и слегка оттопырила зад. Раньше это помогало.

– Теперь помоги мне расстегнуть платье. Тут неудобная «молния». Тебе надо расслабиться. Ну, помоги же.

Казакевич подумал, что Ирина последнее время столько врет, что у неё получается совсем гладко. Он встал, взял женщину за плечи, повернул лицом к себе. Эти примитивные фокусы с застежками на лифчиках, с «молниями» на платьях он давно изучил. И больше на дешевую уловку он не клюнет. Злость распирала грудь, рвалась наружу. Он подумал, что самые жестокие в жизни битвы разыгрываются в постели или около нее.

– Иди к черту со своим платьем, – сказал он. – Я не за этим сюда перся. Не трахаться. Не платья тебя расстегивать.

Ирина Павловна, нутром поняв, что Казакевич собирается её ударить, отступила на шаг, даже подняла руки, чтобы защитить лицо. И тут зазвонил телефон. Казакевич перевел дух, сел в кресло. Ирина Павловна потянулась рукой к трубке.

– Не отвечай, – крикнул Казакевич. – Мы с тобой ещё не закончили разговор.

– Может, что-то важное.

* * *

Тимонина поднесла трубку к уху. По тому, как напряглось лицо женщины, как изменился её голос, Казакевич понял: стряслось что-то необычное, нечто из ряда вон…

Он привстал с кресла, приблизился к Тимониной, будто, стоя ближе, мог услышать голос в трубке. Ирина Павловна сделала страшное лицо, показала пальцем на параллельный телефон, стоявший на одноногом столике в углу каминного зала. Казакевич подбежал к аппарату, схватив трубку, крепко прижал её к уху.

Звонил некто Глухарев, главный врач больницы, в которую попал Тимонин. Представившись, Глухарев поинтересовался, с кем он разговаривает. Врач обрадовался, что удалось застать дома жену героя. Он обрисовал ситуацию. Тимонин в больнице, он пострадал, спасая людей из горящего вертолета. Но волноваться не нужно, состояние Тимонина вполне удовлетворительное. Сотрясение мозга, несколько гематом и порезов.

В настоящее время в больнице объявлен карантин. В районе вспышка желудочной инфекции. Но для супруги героя будет сделано исключение, она сможет навестить мужа уже завтра в первой половине дня. Ирина Павловна взяла ручку и записала на отрывном листке, как добраться до больницы из Москвы кратчайшим маршрутом.

– Вы говорите, палата номер четырнадцать? – переспросила Тимонина. – Второй этаж?

– Совершенно верно, – отозвался Глухарев. – Одноместная палата. Окном во двор. Тихое место в конце коридора. У нас не президентская больница. Но вашему мужу мы выделили лучшее место. Он там совершенно один. Никто не мешает ему восстанавливать силы. Рядом в коридоре стол старшей сестры. Она следит за вашим мужем.

– Как вы узнали мой номер телефона? Леня сказал?

– Когда вашего мужа доставили сюда, он был в легком обмороке, – охотно ответил Глухарев. – Но в кармане брюк я нашел целлофановый пакетик, а в нем документы. Водительские права, паспорт. Домашний телефон был записан на последней странице паспорта. И ещё в кармане брюк был палец.

Глухарев замолчал, жалея о сорвавшихся с языка словах.

– Какой палец?

– Мужской палец, заросший темными волосами, – объяснил врач. – Большой, с правой руки. Вероятно, палец оторвало у кого-то, кто находился в вертолете. Там погибли люди. Оторванный палец случайно попал в карман вашего мужа.