Турнир - Денис Юрин

В день накануне отъезда из филанийской столицы моррон только вернулся с задания. Он устал, он был измотан и мечтал несколько дней кряду поспать, а затем всецело отдаться веселому гулянью. Однако его вполне естественным желаниям не суждено было исполниться. Вместо мягкой постели, бочонка с добрым винцом и бадьи с горячей водою дома его поджидал злодей-некромант, решивший возложить на его крепкие, но давненько не знавшие отдыха плечи новое, еще более ответственное поручение. Так что с мечтами о заслуженном отдыхе пришлось распрощаться до лучшей поры.

Хуже всего, что заставивший моррона пуститься в новую авантюру Мартин, пользуясь полномочиями, которыми его наделил Одиннадцатый Легион, еще и осмелился выдвигать условия. Первое было хоть и неприятным, но вполне терпимым. Путешествие в образе дамы можно было как-то перенести. Второе сводилось к строжайшим запретам. Запрет брать с собой верных, не раз проверенных в деле людей; запрет на путешествие с оружием; запрет на филанийские монеты. К счастью, Гентар все-таки смилостивился и разрешил подручному по грязным делам прихватить с собой слиток редкого сплава, бывший для знающего человека куда ценнее, чем кошелек, туго набитый золотом. Третье условие миссии было совсем смешным; смешным, потому что почти невыполнимым. В сжатые сроки, то есть практически за три неполных дня, моррон должен был совершить пять убийств, причем все жертвы были людьми благородных кровей, отменно владели оружием, имели большую охрану и проживали в разных концах небольшого герканского графства. Одним словом, будь моррон обычным наемным убийцей, он бы однозначно сказал свое веское «нет» слишком требовательному заказчику преступного дела. Но, к сожалению, зловредный старик был не взбалмошным вельможей, привыкшим избавляться от врагов чужими руками, он являлся членом Совета Легиона и, что гораздо хуже, командиром отряда, в котором моррон состоял. Полученное им задание было заданием Легиона, а следовательно, и отказаться от безумной затеи моррон не мог, хотя и не питал особой надежды на успешное завершение дела.

Сведя ритуал погребения забитых голыми руками да босыми пятками противников к минимуму, то есть попросту оттащив их тела за ноги под куст ракитника, дурнушка сочла недостойным тратить время на пустяки вроде прочтения прощальных молитв. Скупо проворчав себе под нос: «Двумя кретинами меньше», она склонилась над котомкой и принялась бережно извлекать из нее аккуратно сложенную мужскую одежду. Затем, когда с подготовкой походного гардероба было покончено, на траве появился маленький сверток. Толстые пальчики с обкусанными ноготками долго мяли податливый кусок материи, как будто проверяя целостность содержимого, но не решаясь развязать туго перетянувшую ткань тесьму. Затем моррон выругался (как не трудно догадаться, в адрес своего нерадивого командира) и все же потянул за обмусоленный кончик нити. Внутри небольшого кусочка материи не оказалось ни живой гадюки, ни испускавшего из желез смертельный яд паука, ни иного опасного для здоровья существа иль предмета. Там лежала всего лишь крошечная, прозрачная колбочка, герметично закрытая обычной сургучной печатью.

С неподдельным недоверием и даже со страхом толстушка принялась рассматривать несколько капель темно-синей жидкости, плескавшейся внутри опечатанного сосуда. На первый взгляд необычного цвета раствор не казался опасным, поскольку угрожающе не шкворчал, не пузырился и не бурлил, но при одной лишь мысли, что его необходимо срочно выпить, по спине бесстрашного моррона пробежала дрожь, а на лбу выступили капли холодного пота.

Уже однажды познавший смерть не хотел во второй раз испытать ощущения, весьма похожие на те, что сопровождали его неудачный переход в мир иной. Тогда, примерно лет сто назад, он долго мучился от яда, попавшего в кровь с лезвия отравленного клинка. Сейчас же для того, чтобы вернуть себе прежний облик, ему нужно было выпить жидкость, о побочных эффектах которой не знал никто, даже изготовивший ее Гентар. «Действие иллюзорных чар закончится к вечеру дня, когда мы прибудем на место, – обещал некромант, убеждая моррона в злополучный день отъезда сперва обратиться в женщину, а затем и надеть платье. – Если же нет, то выпей зелья из склянки. Процесс возвращения заметно ускорится. Возможно, придется пережить несколько неприятных мгновений, но это кратковременное неудобство… Поверь, это небольшая плата за то, что ты не совсем человек. Я не знаю, какими именно будут ощущения, не исключаю, что неприятными, ведь зелье было опробовано лишь на людях, но вреда оно тебе точно не причинит… за это ручаюсь».

Затем Мартин Гентар еще долго трещал что-то непонятное про внутренние различия между телами людей, полуэльфов, полугномов и прочими живыми результатами смешения рас. Его увлеченный монолог скорее походил на научный диспут с самим собой, нежели на успокоительную речь лекаря, чуть ли не силой заставлявшего больного выпить опасное, не опробованное на иных пациентах лекарство. Тогда моррон просто устал слушать переусердствовавшего с подробностью разъяснений мага и, надеясь, что возвращение в прежнее тело свершится естественно, то бишь само собой, решился обратиться в толстушку. Сейчас же, когда час расплаты за былую беспечность и доверчивость настал, воин весьма сожалел, что невнимательно слушал щуплого, козлобородого командира.

Благодаря усилиям матушки-природы, удачно совместившей в нем особенности двух рас, моррон был намного сильней и выносливей не только большинства людей, но и почти любого легионера. Распрощавшись с Мартином, Фанорием и Миленой, он направился лесом к Гендвику, в то время как остальные члены небольшого отряда пошли на восток, к Мелингдорму. На место он прибыл гораздо раньше расчетного времени, и поскольку чары еще не рассеялись, а до заката оставалось несколько часов, путник решил отдохнуть на мягкой травке под кустом ракитника. Мечте проснуться прежним не суждено было сбыться, возможно, из-за вмешательства в сложный процесс внутреннего переустройства организма двух озабоченных негодяев, а может быть, и по какой-либо иной причине. Сидя на траве и разглядывая в последних лучах заходящего солнца покоившуюся на его ладони колбу, моррон не пытался вникнуть в суть сложных природных процессов и не искал виноватых, он просто собирался с духом, чтобы выпить магическое варево. Ждать долее нельзя. Вот-вот наступит ночь, времени оставалось мало, дел по-прежнему было много, а он не мог появиться в поселении лесорубов в облике женщины. Во-первых, суровые лесовики не стали бы вести серьезный разговор с «юбкой», но зато непременно попытались бы ее облапать, а во-вторых, моррон не мог допустить, чтобы неотесанный лесной люд заподозрил его в колдовстве. Уж где-где, а в Гендвике разговор что с разбойниками, что с приспешниками темных сил был коротким: топор в лоб, а затем для подстраховки остро заточенный осиновый кол прямо в зазор между ягодичных мышц.

Уже, наверное, в двадцатый раз за минувший день отпустив в адрес Гентара парочку крепких словечек, моррон зажмурил глаза, широко открыл рот и, легко сковырнув пальцем печать, отправил в рот жидкое, абсолютно ничем не пахнувшее и даже не горькое на вкус содержимое колбы. Как ни странно, но никаких болезненных ощущений так и не возникло; как сразу, так и спустя пару минут, которые моррон неподвижно просидел с закрытыми глазами. Ни рези, ни колики, ни чесотка, ни зуд не мучили его в одних местах увеличивающееся, а в иных, наоборот, уменьшающееся тело. Когда же метаморфоза плоти завершилась, путник осмелился открыть глаза и первым делом взглянул на свои руки. Они стали прежними: толстыми, мускулистыми, волосатыми – руками настоящего силача с крепкими запястьями и немного коротковатыми, но зато широкими пальцами, способными не только тяжелый топор держать, но, если понадобится, и горло врагу вмиг разорвать. Порадовавшись успешному и совсем даже не болезненному исходу поглощения зелья, моррон все еще с опаской ощупал свое лицо, но и тут приготовленная магом микстура не подвела. Ладони сперва осторожно скользнули по широким, слегка полноватым, покрытым короткой бородкой скулам, а затем так же бережно потрогав большой, приплюснутый нос да густую поросль сросшихся бровей, закончили проверку на широком лбу.