Корректировщик. Где мы – там победа! - Георгий Крол

Последнее укрепление пришлось брать штурмом. Времени это много не взяло, да и потерь практически не было. Турки, впрочем, поначалу дрались упорно, но с их оружием много не навоюешь. Они бы еще карамультуками своих солдат вооружили. После часа перестрелки, понеся большие потери в людях, гарнизон сдался, поняв полную бесперспективность сопротивления. Через час орудия были выведены из строя, Босфор оказался полностью в наших руках.

Но теперь началось самое интересное. В пролив вошли корабли Черноморской эскадры, а в Стамбул – части морской пехоты. Затяжные уличные бои вести не предполагали, но и того, что произошло, тоже никто не ожидал. Сначала янычары отбивались, кое-где даже неплохо, но потом решили, что Адольф-эфенди все равно дышит на ладан и нечего за него погибать. Они, наивные, наверное, думали, что скажут «Озюр дилерим» (Извините), русские пожмут им руку и уйдут.

Вместо этого подразделения морпехов захватили Дворец султанов, Галатскую башню, собор Святой Софии и другие стратегически и культурно важные объекты, а в пролив вошли боевые корабли, взяв город на прицел тяжелых орудий. Турецкая армия притихла. Вот тут и оказалось, что правительство республики переиграло само себя. Пропаганда под диктовку Геббельса изображала Красную Армию даже не шайтанами, а вообще какими-то монстрами. Типа русские убьют всех мужчин, изнасилуют всех женщин и съедят всех детей. Как только боевые действия прекратились, население в ужасе попряталось. Морская пехота без помех заняла все ключевые точки города.

И началось. Турецкому правительству предложили подписать договор, по которому СССР арендует проливы на 99 лет и имеет военно-морские базы в славном городе Стамбуле, на острове Мармара и в Чанаккале. Турки поняли, что северный зверек, в смысле медведь, настроен серьезно, и попытались возмутиться. В ответ им пообещали, что три четверти территории Турецкой Республики поделят Греция, Армения и Грузия. Крики о жестокости оккупантов и обращения к великим западным державам не помогли. Франция напомнила о похеренном Тройственном союзе. Америка – о геноциде армян и захвате греческих территорий. Англия промолчала. Черчилль бесился и багровел, но сделать ничего не мог, на него насели и де Голль, и Рузвельт. Тем более что краснофлотцы по отношению к гражданскому населению вели себя максимально вежливо.

Турки внешне притихли, но втихомолку воззвали к Италии. В январе 1943 года в Анталию прибыли катера 10-й флотилии МАС князя Боргезе. Зря они это сделали. К этому времени под контролем Черноморского флота уже находились и Дарданеллы. Так что князя с распростертыми объятиями ждал подводный спецназ капитан-лейтенанта Прохватилова. В результате молниеносно проведенных операций часть катеров флотилии была уничтожена, часть захвачена. После этого Турция сдулась окончательно и подписала все требуемые договора.

Все это мы узнали уже в Москве, куда нас отозвали. Сначала был переход обратно в Севастополь вместе с батальоном Ольшанского. На этот раз погода была паршивая. Волнение четыре балла, и срывающаяся снежная крупа. Хорошо, что тральщики этого проекта на такие погодные условия рассчитаны. Нам-то ничего, мы в каюте сидели, а вот тем, кто на палубе, пришлось несладко. Но дошли. Отшвартовались у стенки, и нас тут же отвезли на аэродром. Там «Лис» со знакомыми пилотами, и вот мы снова в столице.

Нам дали день на приведение себя в порядок, а потом повезли к Сталину. В приемной Поскребышев кивнул нам, как старым знакомым, и мы вошли. В кабинете находились Сам, генерал-майор Доценко и Берия. Вот его я до сих пор не видел. Впрочем, и на этот раз он больше слушал, а если и говорил что-нибудь, то лично Верховному и по-грузински. Наш доклад выслушали хмуро. Потом меня и Никиту долго ругали за то, что мы приняли участие непосредственно в боевых действиях. Кит, оказывается, занимался примерно тем же, что и я, но на азиатском берегу. Закончив выговор, отпустили. Но как только мы вышли в приемную, Поскребышев попросил нас задержаться.

Минут через пятнадцать вышел Егор. Молча указал нам на выход и пошел впереди.

– Уф. Ну, вы, парни, и отмочили. Вам же четко сказали: вы представители штаба. Находиться рядом с командованием, наблюдать и давать оценку. А вас куда понесло? Орденов захотелось? Или тянет в войнушку поиграть? Так доиграетесь. Я же вам говорил, что на наш век боев еще хватит, у нас Пенемюнде впереди, а вы? Еле уговорил Иосифа Виссарионовича не загонять вас в кабинеты до окончания войны.

– Подожди, Егор. Ордена тут, само собой, ни при чем, но я чего-то не понимаю. Нас ведь направили в те подразделения, с которыми мы участвовали в десанте. Отправили бы в штаб, мы бы там и сидели.

– Ну, Сергей, ты и Цезарь. Только штаб флота для тебя штаб? А в батальоне, значит, это для вас мелко?

– Да нет, не мелко. Просто лично я не понял, что должен находиться именно при штабе. Кит, я уверен, тоже.

– Вот в этом я и убеждал Сталина. Может, в прошлый раз вам и показалось, что он добрый дядечка, но это совершенно не так. Под настроение Верховный может быть и сердит, и зол, и крайне подозрителен. Одно хорошо – вменяем он всегда.

– Поняли. Чем будем заниматься теперь?

– А теперь будем готовиться к большому десанту. В марте нас предположительно ждет Пенемюнде. Но для начала – завтра в 9.00 быть в конторе.

– Есть, товарищ генерал-майор.

Егор довез нас до Красной площади и отправился по своим делам. Мы с ребятами распрощались и двинулись по домам. Надо было побыть одному, все обдумать, вспомнить, что мы там нарешали по ракетному центру фон Брауна. Еще надо позвонить Яне, поинтересоваться ее мамой и Леней. Вот с этого я и начал. На меня обрушился поток благодарностей, потом новостей, а потом вопросов. Еле отбился. Повесил трубку, подумал и отправился на кухню. Чай с бутербродами всегда благотворно действует на мои умственные способности.

Утром следующего дня мы снова встретились в конторе. На этот раз тут не толпились люди в больших чинах, да и вообще люди. Кроме охраны в здании, похоже, только мы трое. После недолгих раздумий пошли в кабинет Доценко. Он там почти никогда не бывает, но вдруг? Повезло. Егор был именно там, причем один, даже секретаря в приемной нет. Когда мы вошли, генерал говорил по телефону. Нам махнул рукой и сделал страшные глаза, так что мы поняли – на том конце провода кто-то очень важный. И ведь, как интересно, никаких имен так и не прозвучало.

Закончив разговор, Егор встал и поманил нас за собой. В пустых коридорах гулко отдавались шаги четырех пар сапог. Жутко, если честно. Вот сам не знаю почему, но жутко. В молчании мы дошли до зала совещаний. Вошли и замерли. Вместо длинного стола посреди комнаты стоял макет. Очень подробный, со всеми лабораторными зданиями, промышленными постройками и стендовыми сооружениями макет Пенемюнде. Вон цеха, а там катапульта для «Фау-1» и стартовые площадки «Фау-2». Аэродром, ангары, электростанция – все как на ладони.

Кроме поселка Пенемюнде, по которому назван полигон, на краю макета примостился небольшой городок Карлсхаген. Четко видны улицы, некоторые дома выкрашены в красный цвет, и вот вокруг них все выполнено очень подробно. Вплоть до клумб, скамеек и уличных фонарей. Это те дома, где живут нужные нам специалисты? Один из домов помечен флажком с молнией. Ну, да, фон Браун любил свое прозвище Зевс, так кто это тут такой юморист?