Крабоид - Юрий Никитин

А если человек будет жить дольше, то и знаний будет накапливать больше, а знания – сила…

Я спросил в упор:

– А если Вселенной не понравится это вот внезапное возникновение и резкое усиление биологической ветви развития?

Он взглянул свысока, с покровительственной улыбкой старшего и мудрого.

– Шутишь?.. Вселенная просто не в состоянии заметить такую пылинку. Даже не пылинку, вся Солнечная система для Вселенной мельче атома!.. Нет, конечно. Мы в полной безопасности.

Я пробормотал:

– А если бы Вселенная все-таки заметила? Как бы, по-твоему?

Он сдвинул плечами.

– Наверное, попыталась бы уничтожить. Вдруг решила бы, что мы вроде первой раковой клетки в организме?.. Но хотя предположение слишком дикое, но мне нравится твоя игра ума. Даже ошибочные гипотезы и предложения развивают нас. В целом, конечно. Даже в точной науке тупиковые результаты помогают поискам истины.

– Почему ошибочная? – спросил я.

Он сказал победно:

– Вся фишка в том, что Вселенной без человека ну никак ни уцелеть и не выжить!

Я заставил себя усмехнуться, в свою очередь, когда смеются, нужно тоже смеяться, иначе смотрят несколько странно и даже с неудовольствием.

– Без человека?.. Это ты здорово завернул. Но все-таки представь себе вариант, что Вселенной не понравилась эта странная аномалия, возникшая без ее воли, и она решит ее ликвидировать?

Он уточнил:

– Ты о человеке?

– Вообще о биологической жизни, – пояснил я. – Проще уничтожить всю галактику, чем пытаться ювелирно убирать лишь человеков.

Он перестал смеяться, глаза стали очень серьезными.

– Мысль интересная. Однако поезд ушел. Даже, если Вселенная восхочет уничтожить человечество, уже не сумеет.

– Почему? – спросил я. – Достаточно взорвать эту звезду, проще некуда… Да что там взорвать, один единственный протуберанец сожжет здесь все!.. Или чуть отклонить траекторию крупного астероида, он ударит так, что планета рассыплется на мелкие куски.

Он посерьезнел, повторил почти с сочувствием:

– Поезд ушел. Все эти процессы требуют времени, а человек развивается по экспоненте!.. Человечество станет бессмертным и сумеет перемешаться в пространстве намного раньше, чем вспыхнет Солнце или сюда долетит астероид!

Я промолчал, астероид не обязательно сдвигать с орбиты, могу сформировать его и прямо между Землей и Луной. Да и Луну могу столкнуть с этой планетой… или, скажем, взорвать земное ядро, что разнесет планету на миллионы быстро замерзающих в пространстве астероидов.

Он внимательно следил за моим лицом.

– Есть и другие варианты?

– Есть, – ответил я. – Потому лучше попытаться убедить Вселенную, что биологическая жизнь ей не угрожает.

Он продолжал рассматривать меня испытующе.

– А почему ты решил, что Вселенная готова нас уничтожить?

Я двинул плечами.

– А как думаешь, если в ясный и рассчитанный на триллионы триллионов лет вперед план вторгается нечто неизвестное? Мелкое, но все же непредусмотренное? Не проще ли эту занозу просто… убрать?

Он подумал, сказал медленно, все еще раздумывая:

– А кто сказал, что Вселенная… мыслящая?

– Мне так померещилось, – ответил я, подумал, что подобрал не совсем правильное слово, но искать другое не стал, чтобы не ошибиться еще больше. – Не знаю почему, но как-то уверен.

Он подумал, сказал медленно:

– Вообще-то вариант хороший…

Он задумался, а я молча согласился с ним, что мыслящая Вселенная – да, это решение всех проблем. И всех звездных конфликтов. В едином организме все будет взаимодействовать, а не так, когда один орган вредит другому.

Однако в силу своих размеров Вселенная весьма… нетороплива. Я вижу даже на примере местных существ, с какой неспешностью двигается слон, насколько быстрее поворачивается лошадь, но мыши во много раз быстрее, а уж мухи быстрее даже мышей, но всех по скорости превосходят микробы…

Так что Вселенная, где мысль идет со скоростью света, только от одной звезды к другой, что являются аналогом нейронной связи, и на это уходит несколько лет. Чтобы что-то обдумать и принять решение, нужно вообще даже не тысячи лет, а миллионы, если судить с позиций просто невероятно быстрой по развитию биологической жизни.

Вселенная не вся мыслящая, но вся – живой организм, как вот у человека ноги и руки не мыслят, но выполняют приказы мозга, я же не случайно возник в зоне инфекции! У человека в подобных случаях начинают спешно вырабатываться белые тельца и устремляться к месту заражения…

Я зябко передернул плечами. Что бывает, если белые тельца не успеют или не справятся с угрозой, уже знаю. А когда погибает весь организм, погибают все, в том числе и белые тельца.

– Хороший вариант, – повторил Крякожабер, – Но это же Вселенная создала человека! Не может быть, чтобы это случилось как-то иначе… Значит, она зачем-то создала биологическую жизнь?

Я покачал головой.

– Вселенная не создавала. Это точно. У нее другой план. Она развивается вся. Целиком. Как единое целое, где каждая элементарная частица знает свое место. Закон и порядок!

– Тогда, – спросил он медленно, – как образовался человек? Редчайшая случайность?

Я сдвинул плечами.

– Этого объяснить пока не могу.

– Тогда, – проговорил он еще неспешнее, – можно предположить, что человека Вселенная создала… как бы инстинктивно.

– Что? Зачем?

Он пояснил так же медленно, на ходу подбирая нужные слова:

– Мы многое делаем инстинктивно. Так и Вселенная могла создать биологическую жизнь чисто инстинктивно, как необходимую свою часть, очень важную. Еще даже не зная, зачем она.

Я покачал головой, вряд ли со мной говорит инстинкт, а если инстинкт, то очень продвинутый.

Марианна отыскала в его хлебнице полузасохшие пряники, с торжеством выставила на стол. Я ел тоже, подражая Марианне, а Крякожабер рассказывал про объем мозга, который решает все, и если мозг уменьшится до размеров мозга австралийского аборигена, то человек перестанет быть думающим существом, а превратится в животное.

Я кивал, соглашался, но вспомнил, что там, в лесу, пытаясь понять эту жизнь, принимал облик муравья, но размеры ничуть не помешали думать, так что либо дело не в мозге, либо у меня все иначе.

И вообще, какие бы размеры я ни принимал, от амебы до самого высокого дерева в лесу, моя мысль не прерывалась, что странно даже мне, после того как пожил среди людей.

Хотя да, теперь начинаю догадываться, в чем дело. Я не только здесь, я везде.