Эликсир и камень - Майкл Бейджент

Неудивительно, что дружба между номинально католическим императором и магом из протестантской Англии вызвала тревогу церкви. Церковные власти поспешно провели расследование, и в мае 1586 года папский нунций вручил Рудольфу документ, в котором Ди обвинялся в колдовстве. Вскоре после этого папа потребовал, чтобы император арестовал Ди и Келли и отправил их в Рим для допроса Священной Инквизицией. Рудольф уклонился от выполнения этого требования, выслав обвиняемых за пределы своих владений. Ди и Келли – вполне возможно, что при содействии императора – были взяты под защиту одним из богемских дворян, графом Розенбергом, которому удалось проигнорировать императорский указ об изгнании. Следующие два года они провели в одном из замков Розенберга.

С семидесятых годов шестнадцатого века – как минимум – Ди занимался шпионажем. Он выполнял не только аналитическую, но и агентурную работу. Как свидетельствуют записи в его дневнике, у него имелись собственные агенты. Его интерес к математике сопровождался увлечением тайнописью и криптографией. Ди был знаком со всеми европейскими криптографами и превозносил книгу Тритемия «Стенография», посвященную этому предмету. Некоторые комментаторы высказывали предположение, что самые непонятные эзотерические тексты Ди на самом деле являются сложными шифрами. Не следует также забывать о том, что одним из самых близких друзей Ди был сэр Фрэнсис Уолсинтон, главный шпион королевы Елизаветы и министр ее правительства с 1573 по 1590 год. Дочь Уолсингтона Фрэнсис была замужем за сэром Филипом Сидни, который являлся учеником Ди и выполнял различные секретные поручения своего тестя.

В 1587 году Филипп II Испанский начал готовить свои армию и «непобедимую армаду» к предполагаемому вторжению в Англию; одной из целей этого вторжения было окончательное искоренение протестантской «ереси». В этом предприятии испанский монарх, по всей видимости, надеялся заручиться поддержкой своего кузена Габсбурга, императора Священной Римской империи. Рудольф же не испытывал никаких теплых чувств к церкви и, наверное, в любом случае уклонился бы от участия в этой кампании. Вполне вероятно, однако, что Уолсингтон поручил Ди усилить сопротивление императора замыслам его испанского родственника, и взаимоотношения между Рудольфом и английским магом достигли именно этой цели. Как бы то ни было, а Уолсингтон разработал перечень мер, направленных на получение информации о готовящемся вторжении. Четвертым пунктом в этом списке значилось «создание разведывательного центра в Кракове для получения доступа к приходящим из Ватикана сведениям об испанских делах»[184]. Именно в это время Ди, который побывал в Кракове двумя годами раньше, вновь приехал в город. Принимая во внимание его давнюю дружбу с руководителем разведывательной службы Елизаветы, вполне логично предположить, что задача создания разведывательного центра была возложена на него.

Через год, в 1588 году, испанская Армада была разгромлена, и угроза вторжения в Англию миновала. В 1589 году Ди окончательно порывает с Келли и возвращается в Англию. Остаток его жизни прошел достаточно спокойно. В 1595 году его назначили ректором Колледжа Христа в Манчестере. В 1603 году умерла королева Елизавета и английский престол под именем Якова VI занял король Шотландии Яков I. Новый монарх с подозрением и враждебностью относился к магии. К этому моменту большинство друзей и покровителей Ди уже умерли или впали в немилость. Вследствие этого его влияние при дворе уменьшилось. Ди умер в бедности в своем доме в Мортлейке в 1608 году.

Ди оставил заметный след в британской истории. Как уже отмечалось выше, он выступал за создание постоянного британского флота и являлся «архитектором идеи Британской империи». По сравнению с такими личностями, как Агриппа и Парацельс, он был общественным или светским магом, интересы которого простирались за границы эзотерики и захватывали такие области, как коммерция, экономика, политика и национальная экспансия. Он стремился к тому, чтобы процветавшие в елизаветинской Англии классы ремесленников и торговцев тоже пользовались преимуществами герметической магии. С этой целью он поддерживал «контакты с зарождающимся средним классом». Чтобы «распространять знания среди тех, кто не владеет древними языками»[185]и «особенно растущего среднего класса мастеровых и ремесленников», он предпочитал писать свои научные работы не на латыни, а на английском[186]. Таким образом он пытался распространить свое «мистическое видение Британии как лидера объединения христианской Европы и возрождения нового золотого века цивилизации»[187].

Другой аспект наследия Ди ярко проявился в его взглядах на архитектуру. В 1570 году в предисловии к первому английскому изданию Евклида он восхвалял архитектора как высшего мастера герметизма: «Думаю, что никто не может просто объявить себя архитектором. Только тот, кто с детских лет постигает все ступени знания, кому прививают знание языков и различных искусств, способен войти в возвышенный Храм архитектуры…»[188]. Далее он говорит, что «архитектура является главным из всех искусств. Еще Платон утверждал, что архитектор есть мастер над всеми…»[189].

Для Ди архитектура была «искусством, суть которого может быть выражена в абстрактных принципах математической пропорции и космической гармонии»[190]. Другими словами, архитектура является по сути своей герметической и «имеет магическую составляющую, поскольку идеальные строения были спроектированы в соответствии с небесными гармониями»[191]. Эти положения вскоре будут подхвачены такими выдающимися архитекторами, как Иниго Джонс и сэр Кристофер Рен. Через полстолетия после смерти Ди эти же принципы играли ведущую роль в формировании масонства.

С христианской – а если точнее, то с католической – точки зрения Ди, как маг эпохи Возрождения, был еще одним Фаустусом. Не следует, однако, забывать, что Фаустус был проклят, как это понимают христиане, преимущественно за свою тягу к знаниям, выходящим за установленные церковью границы. Менее догматическая точка зрения заключается в том, что такое стремление к знаниям похвально – особенно если оно направлено на благо общества и ставит перед собой цель объединения различных фрагментов реальности. Устремления Ди, вне всякого сомнения, удовлетворяли этим критериям. Таким образом, он олицетворяет не только Фауста, но и его противоположность, то есть обе стороны медали. Короче говоря, он похож на Просперо из шекспировской «Бури», великодушного мага, защищающего всех, кто вверен его попечению. И действительно, в характере главного героя последней пьесы Шекспира есть много общего с Ди. Как выразилась Фрэнсис Йейтс, «Ди настоящий елизаветинец», в котором «слились воедино Просперо и сэр Фрэнсис Дрейк»[192].