Единственное желание. Книга 4 - Надежда Черпинская

нас таращится во все глаза! Головы ломают, кто это я такой… Ты ж у них тут за королеву! А я вот смею обнимать тебя. Этот белокурый, небось, дружок твой?

– Вот ещё! – фыркнула девчонка, стирая слёзы. – Мне такие совсем не нравятся. Я когда вырасту – у меня будет жених как ты! А с Юраном… мы так, играем просто. Он там, на углу, живёт. Пойдём скорее! Мама Вириян в саду. Ой, как она рада будет!

– Пойдём, цыплёнок! Я тоже её видеть хочу, – Эливерт поднялся с колен.

– Я – Воробышек, – степенно поправила малышка, не отпуская его руку ни на миг.

Парочка направилась к воротам. Притихшая детвора провожала их заинтересованными взглядами.

– Играйте без меня! Я сегодня уже не выйду, – распорядилась Граю, махнув им прощально рукой.

– А это кто к вам приехал? – спросил, не сдержав детского любопытства, белобрысый веснушчатый мальчишка.

– Это…

Граю замялась на миг, не отпуская его крепкой ладони, поглядела снизу вверх. Серые глаза восторженно сияли.

– Это мой папка! – заявила она во всеуслышание, гордо задрав нос.

И Эливерт почувствовал, как сердце его сдавило в тисках доселе незнакомого, щемящего чувства.

***

Скрипнула калитка. Пёс не залаял, а взвизгнул радостно.

Вириян, должно быть, решила, что Граю прибежала с улицы. Она спокойно дотянулась до последнего спелого яблока на ветке, бросила его в корзину, лишь потом обернулась и…

Корзина выскользнула из ослабевшей ладони.

– Светлые Небеса! – всплеснула руками Вириян, бросилась к нему, прижалась, тёплые руки обвили шею.

– Жив! – дрогнувшим голосом шепнула Вириян, и столько было в этом коротком слове безграничной радости и облегчения. – Великая Мать, жив!

И тогда из груди его вырвался тяжкий вздох, судорожный, как всхлип ребёнка после долгих слёз – из самой глубины, со дна души, из самых её тёмных лабиринтов, пыльных и угрюмых, как древние гробницы, из мрачных, заколоченных, как казалось, навсегда уголков. И точно сломалось что-то внутри, лопнула ледяная скорлупа, сжимавшая сердце.

В тёплых объятиях Вириян и нежных маленьких ручках Граю, так и льнущих к нему, Эливерту показалось, что он тает, как иней на ярком солнце.

«Ждали! Меня ждали… – кольнуло в груди. – Я дома».

Мир вдруг задрожал, расплылся, потонув в мглистом тумане. Слёзы навернулись на глаза, и их солёная пелена внезапно застлала всегда ясный взор атамана.

Слезы?.. Нет! Это исключено. Он забыл, что значит слёзы.

Когда-то, давным-давно, ещё мальчишкой, он умел плакать, как и все дети. Так давно… тысячи лет назад… Когда уводили мать и сестру, в суровой, устланной ковром вереска пустоши Вифрии, по дороге на невольничий рынок в Левенте. Тогда он видел их последний раз и, понимая это, ревел от собственного бессилия. Надсмотрщики за это жестоко били, но ему было всё равно.

Да, это были последние слёзы Эливерта. Он поклялся тогда, что больше никогда не станет плакать. Он будет сильным. И никто из этих чужих, враждебных ему людей, жестоко насмехавшихся над плачущим мальчишкой, не увидит его слабости.

А после он привык к этому состоянию, к подавлению собственных чувств. Если били – скалился как волчонок, если унижали – терпел до поры до времени. Знал, что придёт его час, час его мести и их расплаты.

И вдруг – слёзы! И что-то живое шевельнулось в душе, проснулось, заворошилось и не пожелало больше молчать.

Не хотелось больше думать о мести, о расплате, о…

«Дома! Я дома…» – единственная мысль, что осталась и принесла с собой чувство сладостной горечи и безмятежного покоя.

И захотелось войти в этот светлый, добрый, гостеприимный дом и не уходить больше никогда.

***

25 Цена жизни

Кайл, вопреки опасениям Насти, вернулся быстро. Галантно принялся разливать по кубкам рубиновое зелье.

– Собственно, вторая новость… – без лишних предисловий выдал Эливерт, – я женюсь.

– Ничего себе! – Кайл едва не выронил бутыль. – Умеешь поразить. Вифрийский Ворон – и женится! На ком?

– Забудь уже Ворона! – скривился Эл. – На Вириян. Мы решили вместе Граю растить.

Рыжая только изумлённо хлопала ресницами. Сказать хоть что-нибудь она пока была не в состоянии.

– Так… – хмыкнул полукровка, покачав головой. – Эту историю я, похоже, пропустил… Не знаю, кто эти Вириян и Граю. Дэини потом расскажет. А что, прямо уже свадьбу назначили? Нас позовёте?

– Ну, день пока не выбрали, – признался вифриец. – Я прежде хотел…

Он вдруг посмотрел в упор на Анастасию. Светлые льдистые глаза вонзились в душу острой иглой – больно, безжалостно. А теперь изучали пристально, заглядывали в самое потаённое.

И впервые за этот чудный вечер ей вдруг стало совестно и неудобно. Настя смущённо опустила взгляд, не в силах справиться с неприятным чувством.

– …дела закончить, – поспешно добавил Эливерт, спасая её от минутной неловкости.

А Кайл, занятый разливом «Жемчужной лозы», на краткую заминку даже не обратил внимания.

– Но вы уже всё решили? – деловито уточнил Северянин, протягивая разбойнику и Рыжей наполненные кубки.

– Решили, – кивнул Эл.

– Тогда давай за тебя! – провозгласил гостеприимный хозяин. – С новой жизнью!

– Спасибо! Рано ещё… – проворчал Ворон. – Со старой надо прежде завязать. Я им пообещал, что вернусь, как только с прошлым своим разберусь.

– Значит, тебя ждут в Сальваре? – уточнила Дэини, чувствуя, как душу отпускает, и постепенно возвращается прежняя беззаботная лёгкость.

– Ждут, – спокойно подтвердил Эливерт. – И ждали. Меня там ждали, Дэини. И радость была искренней. Пожалуй, так же, как и здесь…

***

– Уснула? – Вириян заглянула в комнату и умилённо улыбнулась.

Картина, представшая ей, любое сердце бы тронула.

Граю, укутанная в одеяло, тихонько посапывала. Эливерт сидел на полу, облокотившись на изголовье её постели, накрыв своей ладонью её крохотную ручку, и не сводил с неё глаз.

– Да. Только угомонилась, – прошептал он, тихонько поднялся, бережно поправил одеяло, на цыпочках вышел прочь. – Всё не хотела засыпать. Смешная! Боится, что я уеду. Велела ей пообещать, что я не исчезну до рассвета.

– Если бы ты знал, как она тебя ждала! – покачала головой хозяйка. – Это вовсе не смешно было. Немудрено, что она до сих пор не верит в твоё возвращение. Но ты ведь действительно останешься? Хотя бы на эту ночь?

– Разумеется. Я же обещал. А ведь я