Мед для медведей - Энтони Берджесс

Он вскочил и попытался стряхнуть еще не успевшую впитаться влагу на Карамзина.

– Вы что тут, все с ума посходили? – завопил он. – Это же не детский сад! Вроде бы серьезное учреждение!

Испуганный юноша попятился к двери, пряча за спину поднос с оставшимися стаканами.

Зверьков громко смеялся, но тем не менее ситуацию контролировал.

– Принеси швабру, – скомандовал он молодому человеку.

На полу чай растекся лужицами, но стол почти не пострадал. Юноша кивнул и исчез за дверью.

– Хорошо, – сказал Зверьков, моментально став серьезным, – давайте забудем об этой маленькой неприятности. – Он сказал несколько резких слов по-русски Карамзину. Тот изо всех сил старался выполнить приказ старшего товарища: ожесточенно тряс головой, кусал губы, вытирал слезы грязным носовым платком, но успокоиться все-таки не мог.

– Вы не ответили на мой вопрос, – подал голос Пол. – Кто такой этот Ефимов?

– Начальник нашего отдела, – пояснил Зверьков и снова заулыбался. – Конечно, нам не стоило смеяться, это не совсем прилично, но у нас, русских, смех всегда в большом почете. Понимаете, полковник Ефимов – очень большой человек. И очень мужчина.

– А я, по-вашему, нет? Вы это хотите сказать?

– Нет, – поморщился Зверьков, теперь только его глаза продолжали улыбаться. – Я имел в виду, что полковник Ефимов – очень большой и сильный. Он может кулаком убить человека. В нем росту больше шести футов. Это настоящий русский мужик. Прошу заметить, – поспешно добавил он, – я ничего не говорю лично о вас. Возможно, вы очень умный и храбрый человек. И уж наверняка исключительно дерзкий и наглый, раз посмели выдать себя за полковника Ефимова.

– Я ни за кого себя не выдавал, – вздохнул Пол, почувствовав невероятную усталость. – Тот парень, Мэдокс, с которым мы вместе плыли на теплоходе, случайно встретил меня уже здесь, в Ленинграде, и вручил это приглашение. Впрочем, не понимаю, зачем я вам все это говорю. Вы же все равно не верите ни одному моему слову.

– Мэдокс? – удивленно переспросил Зверьков.

Карамзин, успевший к тому времени справиться с истерикой, пожал плечами. Они не знали, кто это такой.

– «Англорусс…», «Англорусс…» – вполголоса повторил Зверьков. – Это организация, которая занимается установлением дружеских отношений между Великобританией и Советским Союзом. У нас нет ничего против нее. Это как-то связано с пожилой женщиной в инвалидной коляске, о которой вы рассказывали?

– Возможно, это был пожилой мужчина, – уточнил Пол.

– Да-да… – Зверьков не стал спорить. – Что ж, давайте подведем итоги. Мы потеряли очень много времени, но не узнали ничего нового. Конечно, нельзя исключать, что вы говорите нам правду. Но мы уже слышали от вас такое количество вранья – о цели вашей поездки в Ленинград, о вашем предполагаемом отъезде, о полковнике Ефимове… Даже не знаю, что теперь делать, – задумчиво протянул Зверьков и вопросительно глянул на своего коллегу.

Карамзин произнес длинную фразу по-русски.

– Возможно, так мы и поступим, – по-английски ответил Зверьков.

– Как? – решил уточнить Пол, который не понял ни слова из сказанного Карамзиным.

– Мне необходимо на некоторое время вас покинуть, – заявил Зверьков и вытащил из ящика какие-то бумаги. – С вами побудет мой коллега. Я оставляю вас в хороших руках.

– Он будет меня бить? – уточнил Пол.

Зверьков всем своим видом выразил свое возмущение подобным нелепым предположением.

– Мы не используем такие примитивные и варварские методы, – фыркнул он, – мы – цивилизованные люди и используем цивилизованные приемы ведения допросов.

Пол почувствовал жалость к себе, несчастному.

– Боже мой, – прошептал он, – что со мной будет? – Его тонкие губы задрожали, на глаза навернулись слезы. – У меня совсем нет денег! Я хотел получить всего несколько рублей, устроиться в гостиницу, поесть и как следует выспаться. А теперь у меня вообще ничего не осталось! Только обратные билеты для меня и моей бедной жены. А она в больнице, лежит одна-одинешень-ка. Я даже не могу ее навестить.

Зверьков сочувственно похлопал чуть не плачущего Пола по плечу. Он мягко проговорил:

– Не волнуйтесь, друг мой. Все будет хорошо. С нами происходит только то, что нам на роду написано. С судьбой сражаться бесполезно. – После чего он многозначительно взглянул на Карамзина и сказал: – Я вернусь через двадцать минут. Не исключено, что мы сразу сможем покончить с нашими делами. – Последнее относилось уже к Полу.

Зверьков ушел. Карамзин, который уже успел вновь обрести свой обычный свирепый вид, окинул Пола долгим недобрым взглядом.

– Ну и что мы будем делать? – спросил Пол.

– Прежде всего встань, – угрожающе проговорил Карамзин. Пол повиновался. – Ты помнишь, – поинтересовался Карамзин, – как в ночь твоего прибытия в отель ты ударил по лицу женщину, существо слишком слабое и беззащитное, чтобы дать тебе сдачи. Советскую рабочую женщину, которая выполняла свой долг. Помнишь?

– О да. Помню.

– Отлично, – проговорил Карамзин, медленно встал и подошел вплотную к Полу. Он был дюйма на три ниже, но значительно шире. Некоторое время он молча, снизу вверх разглядывал Пола, потом процедил сквозь зубы: – Это ты тоже запомнишь, гнида, – и со всего размаху нанес сокрушительный удар правой в ухо своего собеседника. Причем бил не кулаком, а ладонью.

В ухе что-то щелкнуло, вслед за чем голову Пола пронзила такая резкая боль, что он едва удержался, чтобы не заорать. И еще было очень обидно, совсем как в детстве, когда его наказывали ни за что.

– Ты можешь добавить в свой список еще два случая совершенного мною насилия над советской женщиной, – гордо заявил Пол, – сначала она получила по морде, поскольку совершенно вывела меня из состояния равновесия, а затем я влепил ей пощечину в процессе сексуальных домогательств. Не забудь отомстить заодно и за эту стерву, ты, недоносок.

Карамзин демонстративно сжал руку в кулак. Пол заметил, что у него на безымянном пальце надето дешевое, но очень массивное кольцо.

– Ты – трусливый и грязный ублюдок, – с ненавистью повторил он и тут же получил хук в челюсть, за которым незамедлительно последовал удар в живот. – О нет, только не это, – простонал Пол и начал медленно складываться пополам.

Карамзин злобно прошипел:

– Уж теперь-то ты заговоришь. Иначе схлопочешь еще раз.

В дверь постучали. Карамзин издал звериный рык, который, должно быть, означал разрешение войти, и на пороге возник маленький, невзрачный человечек, державший швабру на манер винтовки. Открывшаяся его взору картина явно произвела впечатление. Молоденький полицейский в недоумении застыл, не решаясь ни войти, ни выйти. Пол увидел разлитый по полу чай и поневоле почувствовал облегчение. Значит, он никому не доставит особенных хлопот. Все равно здесь не обойтись без работы шваброй. Тем не менее он счел необходимым заранее извиниться перед юным полицейским.