Тьма - Алексей Атеев

– Людочка! – продолжал восклицать заведующий. – Какая встреча! Сколько же мы не виделись?!

Плацекина внимательно вгляделась в лицо заведующего и тоже его узнала. Это был ее однокашник по медицинскому институту Сашка Дробот, все тот же любитель пива и женщин, только несколько постаревший и как бы полинявший. Некогда у юной студентки-медички Людочки был с этим беспутным пареньком романчик, но Людочка очень быстро поняла: ставку на этого записного гуляку делать не стоит, и их отношения стремительно похолодали.

Сан Саныч между тем немедленно пересел на диван, от чего тот зазвенел на разные голоса.

Людмила Сергеевна постаралась изобразить на своем челе необычайную радость от встречи со старым приятелем, однако улыбка получилась кривоватой.

– Пива хочешь? – спросил Сашка, между тем опуская ладонь на ее колено.

– Эй-эй! – попыталась остановить поползновения добродетельная супруга майора. – Не так поспешно, паренек. – И она сняла Сашкину руку с колена.

Тот, впрочем, не особенно расстроился. Он вскочил. Диван пропел начальный такт полонеза Огиньского, звякнул на прощание всеми своими пружинами, как сломанная шарманка, и успокоился. Впрочем, не надолго. Заведующий отделением открыл небольшой холодильник, как успела заметить Людмила Сергеевна, доверху заполненный пивом, достал бутылку «Балтики № 9», откупорил ее, потом извлек из медицинского шкафа еще один стакан, наполнил его пивом и, несмотря на протесты гостьи, почти впихнул его в руки Людмиле Сергеевне. Потом он долил свою кружку и вновь плюхнулся возле давней приятельницы. Свободная длань, на этот раз опустилась не на колено, а значительно выше. Поскольку обе руки Людмилы Сергеевны были заняты (в одной она держала сумочку, в другой – стакан), оказать должного сопротивления она не смогла. Ладонь искусителя между тем продвигалась все выше.

– Прекрати сейчас же, Дробот! – вскричала верная супруга майора. – Я сюда не за этим пришла.

– А зачем? – тут же поинтересовался Сашка.

– По важному делу.

– Это дело как раз самое важное, – заметил Дробот и тут же бросился обнимать гостью. Было не совсем понятно, как это у него получается, поскольку кружку с мерзкой рожей черта он так и не выпустил из руки.

– Эй! Прекрати! Ты, парень, совсем охамел.

А парень между тем уже расстегивал пуговички блузки.

Людмила Сергеевна сделала последнюю попытку вырваться из цепкой пучины дивана, но тот держал крепко. Только пиво частично выплеснулось из стакана и прямо на юбку.

– Вот ведь скотина! Теперь пятна будут…

– Не будут. Мы сию минуту юбочку снимем и водичкой промоем…

Людмила Сергеевна почувствовала, как еще одна линия защиты пала. Но сопротивляться не было ни сил, ни желания.

– А теперь трусики и лифчик… – комментировал Сашка. – Вот так! Как в незабвенной молодости. По старой памяти, так сказать… О, какие роскошные телеса! – произнес он, обозревая пухлые, розоватые груди с огромными коричневыми пятнами сосков, толстые ляжки и обильную растительность внизу живота. – Раньше этого не наблюдалось. Но все меняется… Только никак не пойму: к лучшему или к худшему?

– Ну, ты и гад!

Сашка закрыл дверь на ключ, потом мигом скинул халат и белые хирургические штаны…

– Итак, милая Людочка, приступим, – игриво произнес он, и, встав на колени перед добродетельной майоршей, взял в рот ее сосок, похожий на детский мизинец.

«А-а… Ну и пусть… – думала в этот момент Людмила Сергеевна. – Назло этому дураку Плацекину… И вообще: если тебя насилуют, – вспомнила она присказку, слышанную в молодости, – расслабься и получай удовольствие».

Диван трещал и скрипел так, что казалось, этот ветеран сексуальных битв вот-вот развалится. Но старичок был сделан на совесть и устоял. Правда, Людмиле Сергеевне казалось, что одна или даже несколько пружин сию минуту воткнутся ей в попу, однако и этого не случилось.

В общем-то все прошло довольно неплохо. В конце старую подругу даже забрало, и она столь неистово дергала бедрами, что чуть не сбросила любовника на пол. Однако все хорошее очень быстро кончается. Об этом, одеваясь, подумала Плацекина и невольно вздохнула. Жизнь столь коротка, а счастливых минут так мало…

– Я к тебе вовсе не за этим явилась, – словно оправдываясь, произнесла Людмила Сергеевна, между тем застегивая блузку.

– Я понимаю, – лениво произнес Сашка. – Ты пиво пей, а то выдохнется.

– Вовсе не за этим… – с тайным смыслом повторила Плацекина.

– За этим, не за этим… О чем ты говоришь? Лучше бы спасибо сказала.

– Спасибо?! Это ты должен мне сказать «спасибо»! Изнасиловал бедную женщину, негодяй. Против ее воли!

– Так уж и против, – Сашка подошел к Людмиле Сергеевне и смачно поцеловал ее в губы.

– Противный, – сердито произнесла Плацекина, впрочем, не отстраняясь.

– Так зачем ты, Людка, вдруг приперлась?

– Уже Людка! А десять минут назад была Людочкой.

– Ну, не обижайся. Я же по-товарищески… Ты помнишь: общага, зимний вечер… Как раз сессия была. В комнате только мы двое… И две бутылки шампанского между окнами. Все так убого и так мило… Нам по девятнадцать лет… Насколько я помню, у тебя это было в первый раз…

– Ладно. Оставим воспоминания, – строго произнесла Людмила Сергеевна и украдкой смахнула слезу. – Я к тебе по делу. Из твоего отделения сбегал больной?

– Больной? Когда?

– В этом году.

– Погоди… Было. Точно, было. А тебе зачем?

– Понимаешь, у нас в городе объявился один темный тип. Вот я и подумала…

– Где это у вас?

– В Верхнеоральске.

– Ты в нем живешь?

– Ну да.

– А работаешь, наверное, в тамошнем «горздраве»?

– Опять угадал.

– Я вообще очень догадлив.

– Ну, так расскажи, догадливый, о сбежавшем.

– Да рассказывать особенно не о чем.

– Кто он? Как фамилия?

– Не знаю я.

– Как не знаешь?

– Дело в том, что он – не местный. Его на вокзале взяли. Милиция. Как ни странно: проповедовал. Ни документов при нем… ни билета. Ничего. Кто, откуда? Не говорит. Точнее, не знает. Во всяком случае, так утверждает.

– А как он выглядел?

– Обычный мужичок лет тридцати пяти. Типичный хмырь.

– Как понимать: хмырь?

– Ну, задрыга.

– Хотя таких слов я не знаю, но общий смысл мне понятен. Как он выглядел? Волосы длинные?

– Нет. В тот момент, когда привезли, были короткие. А у нас подстригли наголо.

– Бородка имелась?