Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего? - Ян Мортимер

Почему же государства в XVI в. оказались готовы к жестоким наказаниям? Это связано не просто с большей готовностью вешать преступников, как часто говорится в традиционных объяснениях. Еще с XII в. за воровство и другие тяжкие преступления казнили множество преступников. Изменения в первую очередь были вызваны явлением, которое мы уже обсудили, – ростом общей грамотности. Письменность улучшила коммуникацию между централизованным государством и местными чиновниками. Как мы уже видели, государство стало вести обширную документацию. И, что важнее всего, записи велись обо всех местных жителях. С течением десятилетий жертвы преступлений все больше стали доверять государству, считая, что оно разберется с преступниками по закону. Раньше узы чести заставили бы обиженного человека схватиться за кинжал, но теперь он все чаще думал примерно так: «Я не хочу рисковать головой, пытаясь отомстить самостоятельно; я позову констебля и буду добиваться справедливости через суд». Это решение объяснялось тремя главными причинами. Во-первых, наш истец больше доверял судебной системе, потому что она стала более эффективной; во-вторых, он знал, что судебная система более влиятельна, чем он сам, и лучше способна отомстить обидчику; в-третьих, он и сам боялся нарушить закон, убив обидчика из мести. С другой стороны, повышение эффективности судебной системы стало сдерживающим фактором и для преступника: вероятнее всего его бы задержали. Потенциальный разбойник с большой дороги теперь думал: «Если меня поймают, то мстить мне будет уже не моя жалкая жертва, а государство». Таким образом, улучшение передачи информации в обществе и более эффективная судебная система стали сдерживающим механизмом и для жертвы, желающей отомстить, и для потенциального преступника, замышляющего убийство.

Будет, конечно, большим упрощением сказать, что это стало единственной причиной спада насилия среди частных лиц. Еще один важный фактор – повышенное чувство индивидуальности, которое было неотъемлемой частью «процесса цивилизации». Индивидуализм, особенно во второй половине столетия, заметен в склонности людей вести личные дневники. Повышенное внимание к себе и своим страданиям явно помогло людям понять и страдания других: мы видим намного больше сочувствия в произведениях Шекспира и других писателей конца XVI в., чем в текстах их средневековых предшественников. В то же время индивидуализм и самосознание медленно меняли понятие самоуважения в обществе. Вспомните ту невероятную статистику убийств в Оксфорде в 1340 г.: одной из причин было то, что, как и в Додж-Сити, там жило много молодых амбициозных мужчин с ножами на поясах и друзьями-подстрекателями. Ножи никуда не делись и в 1577 г., когда Вильям Гаррисон в своем «Описании Англии» отметил, что почти любой молодой человек в Лондоне носит при себе кинжал. Но Гаррисон относился к этой практике с большим неодобрением. Хорошо воспитанные люди теперь выражали недовольство через суд. Весьма пуританское общество ранней елизаветинской Англии, где насилие не приветствовалось по религиозным причинам, несомненно, еще сильнее подрывало самоуверенность молодых мужчин, которые разгуливали по городу, вооруженные кинжалами. Когда-то достойным считался человек, который мстил за обиду самостоятельно, теперь же – тот, который считал подобное насилие ниже своего достоинства.

Наконец, стоит отметить, что государство продолжало бороться с насилием и непосредственным образом, перенаправляя его в общественно полезное русло, – например, на войну. Средневековые короли контролировали фракции в своих королевствах, сосредоточивая насилие на внешних врагах: они организовывали крестовые походы или шли войной на соседей. То же самое явление наблюдается и в современную эпоху: во время Второй мировой войны в середине XX в. в США резко снизилось количество убийств внутри страны[95]. Таким образом, государства помогали уменьшить уровень убийств, давая, в частности, молодым мужчинам более «респектабельные» поводы выплеснуть свою разрушительную энергию. Соответственно, на самом деле не так уж и парадоксально, что в столетии, в котором появились пистолеты и огромные армии, одновременно уменьшился уровень насилия среди частных лиц. Государство оказывало своеобразное цивилизующее влияние, направляя личные силы на общественное благо.

За десятилетия, последовавшие за первым плаванием Колумба, европейские путешественники нанесли на карту невероятное количество новых земель. Тордесильясский договор поделил неизвестный мир между Испанией и Португалией, и обе страны, не теряя времени, воспользовались этим преимуществом. Колумб в своем четвертом путешествии в 1502 г. исследовал восточное побережье Центральной Америки. В том же 1502, а также в 1504 г. Америго Веспуччи, флорентийский банкир, и Гонсало Коэльо провели две экспедиции по исследованию Бразилии от имени португальской короны, доплыв вдоль побережья до нынешнего Рио-де-Жанейро. Васко Нуньес де Бальбоа пересек Центральную Америку и в 1513 г. открыл Тихий океан. В то же время португальцы продолжили и исследование Востока, добравшись в 1507 г. до Маврикия, в 1511 – до Малайского полуострова, а в 1513 – до Китая. Не желая проигрывать глобальную гонку, испанцы наняли португальского капитана Фернана Магеллана, и 270 человек на пяти кораблях под его командованием отправились на поиски западного пути в Китай в 1519 г. Они добрались до южной оконечности Южной Америки, обогнули ее и по Тихому океану добрались до Филиппин. Магеллан и почти вся его команда умерли в путешествии, но 18 человек на одном трещащем по швам корабле под командованием Хуана Себастьяна Элькано в 1522 г. вернулись на родину, совершив кругосветное путешествие. Всего за 30 лет европейские моряки прошли путь от полного незнания о том, что лежит на той стороне Атлантического океана, до кругосветного путешествия.

Скорость открытий не уменьшалась. Собственно, одно открытие вело к другому. Еще до того, как Элькано вернулся в Испанию, Эрнандо Кортес успел покончить с империей ацтеков. Вскоре ее судьбу разделила и империя инков. В 1536 г. испанцы основали Буэнос-Айрес. «Уже все пересечено и все известно», – объявил испанский историк Франсиско Лопес де Гомара в 1552 г.[96] К 1570 г., когда Абрахам Ортелий издал первый современный атлас, очертания Северной и Южной Америк в самом деле были известны, в том числе и немалая часть внутренних земель южного континента, а также восточное побережье Северной Америки. Европа, Азия и Африка на картах изображались практически так же, как и сегодня. Австралия и Антарктика оставались единственными еще не открытыми землями. На карте Ортелия есть континент, названный «Австралией» (он основывался на предположении, что Огненная Земля – северная оконечность антарктических земель), но довольно быстро, в 1606 г., обнаружили и «настоящую» Австралию. Таким образом, в XVI в. Европа открыла для себя почти весь неизвестный до этого мир.