Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего? - Ян Мортимер

Вы можете оценить это преображение, представив себя короля на поле битвы в 1500 и 1600 гг. И в начале, и в конце века его жизнь имеет огромное значение: если король погиб, значит, битва проиграна, и, скорее всего, вместе с ней проиграна и война. Несмотря на все это, для средневекового человека было очень важно, чтобы король лично вел армию в бой – хотя бы потому, что его присутствие наиболее убедительно демонстрировало, что победа была обеспечена самим Богом. В 1500 г., если король хотел снизить риск своей гибели на поле боя, он надевал доспехи и держался подальше от вражеских лучников. Даже если он лично вступал в рукопашный бой, вероятность того, что арбалетчик разглядит его и сможет пробить доспех на большом расстоянии, была довольно мала, а телохранитель не давал слишком близко подобраться вражеским рыцарям. А вот если король отправлялся в битву в 1600 г., существовал совершенно реальный риск, что кто-то просто выхватит пистолет и застрелит его с близкого расстояния. Даже если он не выдвинется в первые ряды, его все равно может застрелить какой-нибудь смелый мушкетер. В этом столетии поле боя стало намного более опасным местом. Огнестрельное оружие превратило поля сражений в задымленные и невероятно шумные места, полные ужаса и смятения, где обычный порядок вещей мог быть перевернут с ног на голову. Простолюдин мог застрелить аристократа и короля, даже не понимая этого. Таким образом, появление огнестрельного оружия заставило королей покинуть поля битвы и передать командование опытным профессиональным солдатам. В 1500 г. король, лично командующий армией, был еще обычным делом: Ричард III Английский сражался и погиб при Босворте в 1485 г.; Людовик XII и Франциск I попали в плен, соответственно, в 1498 и 1525 гг.; Яков IV Шотландский погиб, командуя армией в битве при Флоддене в 1513 г., а король Португалии Себастьян без вести пропал в бою при Эль-Ксар-эль-Кебире (нынешнее Марокко) в 1578 г., – но вот после 1600 г. правящий монарх очень редко появлялся даже на дальних подступах к полю битвы. Это привело к определенным последствиям. Когда средневековый король вел армию в бой, он не мог никого обвинить, если что-то пошло не так. Поражение – это наказание от Бога. Если же король просто доверял армию генералу, то поражение не обязательно означало, что он больше не пользуется божественной поддержкой: он мог просто обвинить генерала в некомпетентности. Люди постепенно перестали считать, что военное поражение – наказание Божье. Конфликты окончательно приобрели светский характер.

Огнестрельное оружие преобразило и общество. Когда Эдуард III первым стал применять отряды лучников, он получил уникальное преимущество над всеми своими врагами. А огнестрельное оружие разнесло это преимущество в пыль. Солдат не обязательно было тренировать с детства, чтобы стрелять из аркебузы или мушкета: этому можно было научиться за несколько недель. Таким образом, крупные и лучше оснащенные армии снова стали доминировать на поле боя, и старое правило войны – чем больше армия, тем она сильнее – снова стало действовать. В 1470-х гг. численность армий Франции и Испании составляла соответственно 40 000 и 20 000 человек. К 1590-м во французской армии уже служило 80 000 человек, а в испанской – 200 000[83]. В начале XVII в. армии стали еще крупнее: голландцы держали под ружьем 100 000 человек, испанцы – 300 000, а французы – 150 000[84]. По всей Европе королям и князьям приходилось обкладывать население огромными налогами, чтобы оплачивать оружие, подготовку и жалование солдат для армии, достаточно многочисленной, чтобы выполнять поставленные задачи. Государства, перед которыми стояла угроза вторжения, поняли, что им нужна более эффективная система гражданской обороны, чем старинная практика «деревенские жители слышат набат, вооружаются старыми мечами или топорами и спешат в бой». Новое ополчение вооружали уже пистолетами, а для снабжения организовывались пороховые склады. У входов в заливы строили порты с низкими, широкими стенами, в стиле итальянских бастионов. Крупные страны, которые могли собирать налоги с большого числа подданных и ставить под ружье огромные армии, получили возможность просто стереть с лица земли маленькие страны, так что этим маленьким странам тоже пришлось готовиться к войне. В результате по всему континенту развернулась гонка вооружений. Война больше не была чем-то, что происходит временами: подготовка к войне стала неотъемлемой частью жизни для сотен тысяч людей, а государства использовали передышки мирного времени, чтобы укрепить оборону и подготовиться к следующему конфликту.

Появление огнестрельного оружия изменило многое и за пределами континента: оно позволило европейским странам доминировать в мировых океанах, а позже, под конец века, начать захват новых территорий. Здесь мы должны говорить точно: испанцы завоевали Южную Америку вовсе не благодаря огнестрельному оружию – им помогла целая совокупность факторов, включая пророчества аборигенов, суеверия, местные гражданские войны, оспу, а также тот простой факт, что дубины с каменными наконечниками и маленькие луки и стрелы значительно уступали толедским стальным клинкам и доспехам. Однако для защиты кораблей, идущих в Новый Свет и обратно, испанцы, конечно, использовали пушки. Английские и марокканские моряки с большим удовольствием нападали на плохо защищенные суда, груженные золотом и серебром. Это вызвало гонку морских вооружений, сравнимую с гонкой разработок стрелкового оружия. Португальская морская империя зависела от огнестрельного оружия даже больше, чем испанская. Диогу ду Коуту, португальский писатель XVI в., говорил, что его соотечественники в Индийском океане и на Дальнем Востоке вынуждены были сражаться с врагами, оснащенными почти таким же продвинутым оружием[85]. Везде, где португальцы устраивали торговые посты или «фактории», им приходилось защищать их укреплениями, пушками и стрелковым оружием. Благодаря всему этому европейские страны, которые не контролировали ни одного мирового океана к 1500 г., захватили их все к 1600. Таким образом, они стали доминировать в международной торговле на больших расстояниях, пусть и враждуя при этом между собой. А благодаря превосходству в огневой мощи они продолжали править морями вплоть до XX в.

Вы, наверное, подумали, что появление пистолетов привело к росту количества убийств; на самом же деле произошло нечто прямо противоположное. В Средние века жестокость была неотъемлемой частью повседневной жизни. Количество убийств обычно составляло примерно 40–45 на 100 000 человек, но иногда значительно превышало эту цифру. В университетском городе Оксфорде в 1340-х гг. оно достигло 110 на 100 000 человек – лишь немногим меньше, чем в Додж-Сити, одном из самых опасных городов американского Дикого Запада[86]. Часто насилие бывало совершенно незапланированным. Драки то и дело завязывались из-за женщин или споров в тавернах. Историк Мануэль Эйснер, специально изучавший тему, писал, что два из 145 убийств, дела о которых рассматривались в суде Лондона в 1278 г., состоялись после игры в шахматы[87]. Но в XV в. количество убийств стало снижаться, а в XVI внезапно уменьшилось вдвое. Как показывает график ниже, с 1500 по 1900 г. наблюдался четко заметный спад среднего числа убийств примерно на 50 процентов каждые сто лет.