Рудимент - Виталий Сертаков

Поручить пациенту синхрон роли безусловно привлекательного, по меркам российской молодежи, персонажа.

Примечание. При озвучании роли допускается применить к пациенту 114.5-аа препараты аминазиновой группы. Довести объем непрерывного вещания до трех минут. Скомпоновать текстовые врезки таким образом, чтобы не выйти за пределы указанного интервала, во избежание массовых эксцитативных воздействий.

Руководству второго отдела заранее подготовить опросники в учебных заведениях соответствующих регионов. Опросные акции и статистику психических заболеваний проводить, как и прежде, под эгидой четвертого Фонда «НРР» «За здоровое будущее России»…

Я выключил компьютер и с размаху, трижды, врезался затылком в подголовник.

Ночью я старался не сойти с ума.

Я думал.

Можно было проявлять любознательность и дальше, но меня это перестало интересовать. По методикам быстрого чтения, в любом информационном массиве наличествуют доминанты, эдакие буйки знания, бултыхающиеся над океаном словоблудия. Все главные буйки я отыскал, теперь надлежало выплыть.

Я не зарыдал и не попытался разбить лоб о подоконник. Это по части Баркова. Я думал.

Мало того, я прилежно проглотил завтрак, обменялся парочкой свежих анекдотов с раздатчицей Марго, справился у Франсуа насчет успехов его сына в математике. Не помню, что я запихивал в рот, не помню, над чем смеялся. Охранник трепался об успехах своего чада минут сорок. Благодарил меня за решение конкурсных задач. Началась его смена, Франсуа никуда не спешил и мог бы продолжать всю ночь, но в какой-то момент замолчал. Очевидно, догадался, что я не слышу ни слова.

Затем я покатался по парку, там стригли лужайки; кто-то со мной поздоровался, кто-то воткнул мне в карман букетик цветов… Поздно ночью я обратил внимание на почти полный разряд батарей. Очевидно, я нарезал штук сорок кругов, вокруг трилистника наших корпусов. Смутно припоминаю, как катился вдоль виноградной аллеи и решал сложную задачу — что будет, если я на спуске с горки ухвачусь рукой за торчащие побеги лозы. Перевернется кресло назад или вперед, прищемит мне голову или нет? Не могу утверждать, что в те часы моя голова была способна к «критическому анализу», но, как ни странно, мозг выдал несколько решений, косвенно необходимых в дальнейшем.

В частности, возвратившись назад, я довольно точно представлял, что нужно для проникновения в административный корпус. До того дня я катался под окнами кабинетов начальства раз сто и не находил малейшей зацепки. Два поста живой охраны за бронированными стойками, окна на круглосуточной сигнализации и автоматические камеры на каждом углу. Зато сегодня, оглушенный и в хлам разбитый, как трясущийся девяностолетний старик, я совершенно отчетливо увидел простейшее решение этой задачи. Наверное, мой осатаневший мозг пытался как-то компенсировать трехгодичную тупость.

Я понял, что стоял на ложном пути, подготавливая к вылазке Томми или кого-то другого из взрослых. Любой из моих предыдущих планов был заведомо провальным. Единственное верное решение лежало на ладони. Куколка.

Только она способна добраться до кабинетов. В пультовой конференц-зала дежурит оператор, которого я не знаю в лицо и не сумею заранее усыпить. А личные кабинеты Винченто, Сью и других ночами стоят пустые. Наверняка в их компьютерах гораздо больше занимательного, чем раздобыл дружочек Томми! В мою задачу входит стратегическая подготовка, ряд технических решений и отвлекающих маневров. Только Куколка…

Сама пройдет и сама найдет все ответы. Ей так не терпится принять участие в акциях «самых независимых журналистов», значит, так тому и быть. В случае провала никому не ударит в башку искать ее связь с Барковым. Они могут подозревать меня, могут даже прокатать девочку на детекторе лжи, но мамаша Элиссон не позволит им применить жесткие воздействия.

Да, глупость, шалость, но не диверсия же… Я вернулся в палату, задраил шторы и включил телевизор, чтобы дама в соседней комнате, что сидит за мониторами, не удивилась необычной пассивности. Я думал.

Японял, что мне необходимо размышлять о чем угодно, о Дженне, о необходимой шпионской технике, о деньгах, лишь бы не дать волю отчаянию. К половине второго ночи я собрал все буйки воедино, спустил лишнюю воду в океане и позволил себе немножко поплакать. К четырем утра я освоился с новым положением и убедил себя в следующем.

Во-первых, меня отсюда никогда окончательно не выпустят. Во-вторых. Если годзилла по фамилии Сикорский почует след от моего любопытного хобота, он поступит, как тот самый крокодильчик Киплинга. Но наш крокодильчик не разожмет зубов…

Что остается тупому носатому созданию? Хобот уже в реке, но ноги пока на берегу. Последняя возможность дернуться назад — упущена.

Значит… Значит, тупое носатое создание, самонадеянный придаток кресла должен ломануться вперед. Больше некуда. Если я психану, если дам им повод меня заподозрить, дело швах. Именно теперь ситуация требует новой тактики.

Самое разумное — неделю вообще ничего не предпринимать. Когда буря в сердечке немножко уляжется, четче заработает продолжение шеи.

Следующим утром, после завтрака, используя положенный получасовой отдых, я поманил Дженну за собой.

— Ужасно выглядишь, Питер, — сразу заметила она. — Ты плохо спал?

Пока Куколка жила в Крепости, она никогда не называла меня «любимый» и вообще не упоминала о чувствах.

— Отпросись со мной в среду в больницу, — сказал я. — Скажи матери, что я хочу показать тебе, как хожу под водой. Придумай что угодно. Поболтаем…

«Поболтаем» — это было наше кодовое словечко, означавшее крайне важную информацию, которую нельзя обсуждать в стенах Крепости. Куколка ни слова не ответила, еще раз оценила мои опухшие щеки, мешки под глазами, кивнула и ушла.

Два дня я прорабатывал варианты, как к ней половчее подкатиться. Весьма примечательно, что этот потешный мозговой штурм меня немного расслабил и отвлек. Я даже сумел скрыть свое потерянное состояние от Баркова. Что-то он заметил, но так и не определил причин.

Как назло, шеф отменил дальнейшие потуги c рекламой и выдал новое поручение. По его версии, я должен был забиться в пароксизме восторга. Ну, вначале почти все как обычно: Международный Фонд поддержки молодых режиссеров и так далее, и тому подобное… выделил средства на ряд новаторских проектов… яркие, юмористические сериалы из жизни наших сверстников… И Питеру предлагается не только изображать шум спускаемой воды за сценой, но и самому написать кусок сценария! А чтобы я не захлебнулся в благодарственных рыданиях, рядышком, с рулоном промокашек, примостили Баркова.

Мы честно отсидели день над сценарием, я даже, помнится, выдал парочку нехилых сюжетных ходов. Во всяком случае, Винченто одобрил и сказал, что если мы пойдем такими темпами, то скоро научимся зарабатывать не меньше Джона By и Верховена.

На экране события развивались неординарным образом. Маша, как и в предыдущих семнадцати сериях, любит Сашу, но Саше невдомек, потому что Вова оболгал Машу, сказав, что она ходит с Толей. Саша забил на коварную Машу и решил приударить за Светой. Света обрадовалась, она давно примерялась к Сашиной трехкомнатной хате и «Ладе» цвета маренго, но у Светы есть свой воздыхатель — Дима, младший брат Толи, который, как бы, дружит с Машей.