Библиотека потерянных вещей - Лора Тейлор Нейми

Видимо, Эшер что-то заметил, потому что он, вздрогнув, наклонился ко мне:

– Извини, это что, деликатная тема? Тяжелый развод или что?

– Мои родители не были женаты. У них были токсичные отношения. Мой отец уехал работать в Таиланд еще до того, как узнал о маминой беременности, и назад так и не вернулся. – Я обращалась к ровным рядам циферблатов, что были у меня перед глазами. – Он знает обо мне, но никогда меня не видел. – Клянусь, я буквально слышала, как Марисоль настоятельно советует мне рассказать Эшеру про маму. Про накопительство. Но я…

Эшер вздохнул, да так громко, что мои мысли отступили.

– С прошлой недели, – сказал он, – я все твержу о своем отце и о том, как он злится из-за моей аварии. О том, что я его разочаровал, и о всяких «если бы». А ты, оказывается, со своим отцом даже не знакома.

– Да нет, ты ведь не знал. И хотя это может прозвучать странно и даже холодно, но у меня нет никаких чувств к нему, потому что я ничего другого не знала.

– Ты бы хотела когда-нибудь познакомиться с ним? Если бы могла?

– Я… могу, – сказала я, и это были два слова правды, которой не знала ни одна живая душа. Даже Марисоль. Моя рука тут же метнулась к ребрам, пытаясь сдержать остальное. Но рот продолжал двигаться, словно вышел из подчинения и зажил своей жизнью. – Спустя все эти годы он наконец прислал бабушке письмо для меня.

Глаза Эшера загорелись и стали большими, как две луны.

– Ничего себе, Дарси! И что он пишет?

Моя речь стала увереннее, четче. Теперь меня было уже не остановить.

– В основном про то, что чувствует себя виноватым. И что последние восемнадцать лет вел себя как трус и теперь планирует на следующий год приехать в Калифорнию. И, возможно, мы встретимся. Но никакого давления, решение принимать мне.

– И что же ты решила?

– Пока ничего. – Снова правда. Правда на правде – завалы правды. Меня вдруг охватила паника. – Не мог бы ты никому про это не рассказывать? Это пока секрет.

– Конечно. – Эшер поднял одну ладонь, а другую положил на рычаг управления дроссельной заслонкой. Видимо, это было самое святое. – Клянусь «Пайпером».

Захлопнув шкафчик, я прислонилась к металлической дверце и закрыла глаза. Почти все мои школьные предметы были углубленными, так что понедельник был довольно трудным днем. Пережить углубленные алгебру и политологию с работающим на треть мощности мозгом было почти невозможно. Я выдохнула, длинно и ровно. Одноклассники проходили мимо, а у меня в голове все повторялись те две минуты, которые я никак не могла забыть, минуты, когда я рассказала Эшеру Флиту об отце.

Это было два дня назад. Марисоль я до сих пор не сказала. Просто не могла этого сделать, потому что сама еще не разобралась с письмом на книжной полке и с мужчиной, написавшим его. Марисоль была главным человеком в моей жизни. Эшер не мог стать главным никогда. Я умела обращаться со словами. Понимала, что иногда для них нужно найти безопасное место. Эшер был таким безопасным вариантом. Именно поэтому тогда, ночью, в кабине пилота я выложила ему свой секрет. В отличие от Марисоль, Эшер подойдет к моему миру в лучшем случае на расстояние вытянутого крыла, не ближе. А есть ли в моем мире спустя все эти годы место для Дэвида Эллиота, я вообще не знала.

Звякнул мобильник. Я отскочила от шкафчика и полезла за телефоном.

Не отвечая, я закинула сумку на плечо и через поросший травой дворик рванула из одного здания в другое. В фойе концертного зала, где пахло плесенью и лимонно-хвойным средством для мытья полов, не было ни полицейских, ни желтой ленты, которой обозначают места преступления. Я толкнула старую деревянную дверь и вошла в зал. Свет заливал сцену с декорациями, зал казался темным и для чрезвычайной ситуации очень тихим. Я отыскала глазами Марисоль. Стоя ко мне спиной, она разговаривала с миссис Ховард, а исполнители шекспировских ролей, свесив ноги, сидели на краю сцены.

Где-то на середине прохода я почувствовала, что все взгляды прикованы к моей фигуре. Марисоль, обернувшись, подозвала меня взмахом руки:

– Несчастный случай с Алиссой.

Я вздрогнула всем телом, как от электрического разряда. С недавних пор я стала воспринимать слова «несчастный случай» совсем иначе.

– Что произошло? Когда?

– Сегодня утром. Алисса дома шла в носках по деревянной лестнице, – начала миссис Ховард. Ее темно-ягодные губы были сухими и морщинистыми. – Поскользнулась и сломала руку в двух местах. Завтра у нее операция, и играть в заключительном спектакле в пятницу она не может.

Соскочив со сцены, к нам подошли Джейс и Лондон. Я думала об Алиссе, о девочке, с которой до предыдущих выходных была едва знакома. Присоединившись к импровизированному дню рождения в аэропорту, она помогла сделать праздник еще более особенным.

– Я пошлю ей открытку. Могу и с учебой помочь.

Марисоль покачала головой, чуть показалась мятная жвачка.

– Ди, это все клево, но позвала я тебя сюда не поэтому.

Снова будто удар током, на этот раз сильнее. Я перевела взгляд с подруги на директора.

– Дарси, у нас мало актеров в этом году. Была одна дублерша, Лили, но она заменила Меган в роли Маргариты, камеристки Геро. У самой Меган страшный синусит. Пропал голос. Вот мы и подумали…

– Погодите, я? Да, я знаю Шекспира, но я не актриса.

Выражение лица миссис Ховард смягчилось.

– В этом магия Шекспира. Слова – на них лежит вся нагрузка. Не ошибись в них, почувствуй, и они сами проведут тебя по роли и укажут путь к персонажу. Марисоль уже успела рассказать, что твои знания о языке намного обширнее, чем признаешь ты сама.

Я бросила на Марисоль колючий взгляд, но она лишь невинно улыбнулась в ответ.

– В Джефферсоне никто не справится лучше тебя. Если честно, я еще не встречала людей с такими познаниями. – Потом миссис Ховард указала на Джейса. – Театральный режиссер из Калифорнийского университета на выходных будет в нашем городе, а Джейс подал заявку на стипендию в этом университете. Режиссер придет посмотреть на него в роли Бенедикта.

– Так и есть, – вздрогнув, добавил подошедший Джейс.

– Но… – Я огляделась. Даже во взгляде Лондон Бэнкс читалось что-то вроде надежды. Я взяла у миссис Ховард сценарий. Реплики Беатриче уже были выделены. Как много желтого текста! – Спектакль через четыре дня. А после уроков я работаю.