Присяга Российской империи - Александр Прозоров

– Красиво ребята развлекаются, – вздохнул Кимицко. – И почему нам хоть одну «воздух-воздух[31]«не повесили? Ракеты сброшены, командир, бомболюки закрыты. Работа закончена.

– Понял, штурман, – кивнул полковник Горин и качнул штурвал влево. – Капитан Лукашин, выполняем левый вираж.

– Семьдесят миль до побережья, – прохрипел селектор. – Русские открывают бомболюки… Вы слышите? Русские открывают бомболюки! Что мне делать? Что делать?

Президент Клинтон скребанул ногтями по столу, на его щеках заиграли желваки. Однако он промолчал, ожидая продолжения.

– Они сбрасывают ракеты! Нет, нет, это не ракеты… Это муляжи. Они имитируют пуск ракет. Вы слышите? Они не атакуют, они имитируют атаку! Нет, есть ракета… Она отворачивает в океан. «Фланкеры атакуют» Это мишень. О Боже, они стреляют боевыми! «Фланкеры» несут на борту боевое вооружение. Эскадрилья начинает левый вираж… Они разворачиваются! Докладывает «Ястреб», русские уходят. Они ложатся на обратный курс. База, я «Ястреб», прошу разрешения на возврат по остатку топлива. Повторяю, база: у меня сухие баки. Прошу разрешения вернуться…

Президент выключил селектор и глубоко вздохнул. Голова тут же закружилась, словно он не дышал как минимум полчаса.

– Дженни, – вдавил он кнопку вызова секретаря, – принесите мне чашечку кофе и бутылку «водки». И пригласите генерала Уильяма Коуэна ко мне.

Первым появился генерал – в грязно-зеленом мундире с ровными рядами орденских колодок, фуражкой подмышкой и взлохмаченными сальными волосами. Остановился в дверях, вытянувшись по стойке смирно – как гордый новеньким мундиром сержант морской пехоты.

– Позаботьтесь о том, генерал, – тихо попросил президент, – чтобы адмирал Либби с завтрашнего дня оказался в отставке, и больше никогда, нигде даже близко не приближался к военному ведомству.

– Простите, господин президент, но назначение командующего Седьмым флотом обусловлено таким количеством согласований и учетом… – начал было объяснять министр обороны, но Клинтон решительно грохнул кулаком по столу:

– Мне плевать!!! Мне плевать, кто и где согласовывал его кандидатуру! Я не желаю, чтобы сильнейшим флотом мира командовал идиот, отдавший Соединенные Штаты на развлечение всем желающим! Ему здесь, что, Югославия?! Или он завтра же уйдет в отставку, либо вы, генерал, послезавтра вылетите туда же вместе с ним! Все, убирайтесь!

Генерал Коуэн коротко кивнул, одновременно щелкнув каблуками, развернулся, выскочил в коридор и на его месте возникла секретарь-референт, удерживающая в руках серебряный поднос, на котором дымилась большая кружка, а рядом с ней маняще поблескивала высокая бутылка с красной наклейкой и маленькая граненая стопка.

– Денни, – покачал головой президент, – отмени все, что еще там на сегодня намечалось, и иди сюда. Я хочу отдохнуть…

– Какие вкусные пирожки, – Ралусин запил угощение лимонадом, задумчиво посмотрел на тарелку.

– Вон те, круглые попробуй, – пригладил вихры «кап-два» Удовин. – С капустой они, вкуснейшая вещь!

– Жена у тебя рукодельница.

– Угу. Как по тревоге ночевать в штабе остаюсь, обязательно приносит. Даже и не знаю, то ли заботится, то ли проверяет, здесь я, или налево пошел? – рассмеялся Тимофей. – Пока в море ходил, была спокойна. На подлодке женщин нет. А как на суше осел – так вся изнервничалась.

– Тима, – заглянул в кабинет начальника уже знакомый Ралусину капитан Измалков, – «танкеры» навстречу нашим бомбардировщикам ушли, наши ребята переговоры засекли. «Дальники» отработали на отлично, идут домой, у них никаких сложностей не случалось.

Капитан замолк, и Удовин с улыбкой покачал головой:

– Ну давай, давай, докладывай, вижу как распирает.

– Пришли данные со спутника. Американцы развернули Седьмой флот на север, идут полним ходом, по предварительной оценке – не менее тридцати пяти узлов. Даже полеты остановили. Возвращаются в обычный район патрулирования.

– Есть!!! – Удовин с такой силой стукнул стаканом, что лимонад выплеснулся наружу.

– А то! – сладко потянулся Удовин, выдвинул ящик, достал бумажную салфетку, вытер стол. – Умыли тупоголовых, не все им королей изображать. Стой, Измалков. Обожди, пока пирожки еще не кончились.

Начальник разведки флота открыл сейф, достал от задней стенки металлическую фляжку, три пластиковых стаканчика.

– Сам делал. На меду и мяте, три раза через угли березовые прогнал, так что можете поверить… – он наполнил стаканчики. – Ну, мужики, не знаю, какое место мы этим уродам поломали, но то, что обломали, гарантирую точно. Печенкой чувствую. Так что давайте, мужики, по одной. За успех!

Хотя солнце и заливало океанский простор ослепительным светом, в рубке царил пронизывающий холод. Корабль шел на запад, а потому рубка оставалась в тени, да, вдобавок ко всему, через выбитые стекла гулял ветер, который никак нельзя было назвать ласковым. Бсису Кинг зябко поежился. Под пропахшую рыбой и усеянную пятнами тяжелую ватную куртку, найденную у русских, просачивался холод. Ноги, прикрытые одними джинсами, промерзли насквозь и почти не чувствовались. Вдобавок очень хотелось есть. Несколько найденных на судне банок консервов с непонятными надписями они трогать не рискнули – а ну, там свинина? Чистить и потрошить рыбу никто из братьев не захотел. Давать нож пленному русскому моряку они тоже побоялись. Никаких булочек или хлеба среди припасов не нашлось. Десяток кусочков запеченного в тесте тунца они съели сразу, едва только отчалил бот с остальными моджахедами – и с тех пол сидели не жравши. Холод, голод, океан, качающееся судно, бредущее непонятно куда – вся эта затея нравилась Бсису все меньше и меньше.

Мусульманином он стал в тюрьме. Попал туда почти ни за что. Ну, обшманал пьяного белого, заснувшего в своей «хонде» прямо на улице, ну и что? С алкашами все так поступают. Однако коп привязался именно к нему. И ладно бы белый – а то свой, черный. Судья обрадовался, на пустом месте выписал четыре года. За решеткой его сразу начали бить. И свои, черные, и латиносы, и арабы. Говорили – неверный. Зато, когда Джим принял ислам и новое имя Бсису, отношение сразу изменилось. Он стал своим. Правоверным. Из его жизни исчезли «черные», «желтые», «белые», «краснокожие». Остались только правоверные и язычники. Когда Бсису вышел на свободу и пришел в мечеть – братья по вере помогли с работой, пристроив на автостоянку. Они же посоветовали ему, пока новообращенный молод, и позволяют силы, защитить веру, приняв участие в джихаде, священной войне против неверных. Доказать свою искренность в преданности Аллаху, заслужить уважение, а заодно и денег подзаработать, которые так или иначе попадают в руки каждого воина. Ему показали несколько видеокассет, где воины ислама режут русских пленных и насилуют визжащих женщин, посулили хорошую оплату… И чернокожий мусульманин согласился.