Империя. Путешествие по Римской империи вслед за монетой - Альберто Анджела

Почему «центуриация»? При чем тут 100?[71] Можно сказать, что это игра слов: каждый из этих больших квадратов называют centuria, потому что он состоит из 100 участков по 2 югера.

В других местах, на землях меньшего права, земля нарезана не на квадраты, а на прямоугольники (strigae или scamna, в зависимости от их ориентации), но это лишь незначительные вариации общей системы.

Эта шахматная доска участков пересекается идеальной решеткой дорог и тропинок (настоящие карды и декуманы, подобно тем, что мы видим в римских городах). В результате получается предельно упорядоченное деление на земельные наделы, которые Римское государство передает новым колонам и которые могут быть поделены только с официального разрешения сената.

Это новый, беспрецедентный способ эксплуатации природы. Во многих частях империи центуриация изменяет облик местности, как никогда доселе. Ярким примером служит территория будущей Эмилии-Романьи:[72] четкая геометрия полей по обе стороны Виа Эмилиа представляет повсеместное распространение римского образа мыслей, которое, подобно просачивающейся воде, способно изменять даже природу.

Возок минует несколько человек со странными деревянными орудиями, они проверяют ряд межевых столбов, возможно в связи с тяжбой о межах (каковых случается множество, о чем свидетельствуют документы, — бывает, что кто-нибудь из колонов передвигает межевые камни, «воруя» длинный отрезок поля у соседа).

Проверка — дело простое. Скоро спор будет улажен. Впечатляет столь точный раздел участков в такую древнюю эпоху, без компьютера, лазера и аэрофотосъемки. Как им это удалось? Весь подсчет ведут люди, подобные тем, которых сейчас мы видим за работой: землемеры, с помощью простых, но действенных инструментов, таких как грома. Ее часто можно увидеть в книгах или музеях.

Этот инструмент немного напоминает остов пляжного зонта, но вместо спиц в нем деревянный крест; на концах перекладины висят нити со свинцовыми грузиками. Инструмент используют в качестве прицела, чтобы, к примеру, расставлять межевые камни для точного обозначения границ участков. Как мушка на дуле ружья должна находиться на воображаемой прямой с мишенью, так и здесь надо расположить в одну линию две нити с грузиками и вбитый на поле столбик, даже если он очень далеко. Воображаемая линия, которая соединит эти три ориентира, будет проведена на земле. И она будет прямой, как луч лазера.

Подобным образом римляне проводят совершенно прямые линии дорог, межей, городских стен, разбивают военные лагеря, так что последующие поколения веками ломают голову над тем, как им это удалось…

Удивительно то, что это деление полей можно увидеть и сегодня. Если, к примеру, вы посмотрите сверху на многие районы Эмилии-Романьи, земля будет выглядеть как огромный разноцветный клетчатый плед.

Тот же Карло Леви[73] в своей книге «Христос остановился в Эболи» пишет о поездах, проезжающих через «математически расчерченные поля Романьи».

Во многих современных названиях городков Эмилии-Романьи (и долины реки По) можно найти следы античной центуриации: достаточно вспомнить Ченто (от cento — «сто»), Нонантолу (от nonaginta — «девяносто»), Дученту (от ducenta — «двести») и т. п.

За этим «хирургическим» разделом земли — четкая завоевательная стратегия Рима. Ветерану легиона, к примеру, выдается земельный надел, самое настоящее «выходное пособие», где он сможет жить со своей семьей. На протяжении многих поколений солдаты, выходившие на пенсию и получавшие римское гражданство, колонизировали благодаря этой системе территории, завоеванные легионами, способствуя распространению римской цивилизации.

Они служили гарантией безопасности: образовывали аванпосты на границах, сообщали о готовящихся вторжениях, но в первую очередь экспортировали римское начало в варварские земли, вовлекая местное население в римскую культурно-экономическую орбиту.

Детский крик неожиданно нарушает молчание пассажиров возка. Ребенок горько плачет, его лицо искажено страданием. Мать безуспешно пытается его успокоить. Он подносит ручки к голове, ищет утешения в складках материнского платья, поближе к теплу ее тела. Ему не больше четырех-пяти лет, голова справа имеет выпуклость. У малыша гидроцефалия, но положение усугубляется опухолью, которая вызвала болезнь. Опухоль медленно росла, приводя к асимметрии головного мозга. Кости черепа под давлением постепенно деформировались в процессе роста ребенка.

Малыша преследуют жестокие головные боли, которыми он страдает из-за всевозрастающего внутричерепного давления. Настоящая пытка, в последнее время ставшая почти постоянной, вырывает его даже из объятий сна, как случилось сейчас.

Родители перепробовали все средства, чтобы вылечить сына: от лекарств, приготовленных врачами, до жертвоприношений богам и снадобий знахарок, занимающихся колдовским ремеслом. Все тщетно.

Они обращались даже к богине Карне,[74] которую часто призывают матери и кормилицы, чтобы отогнать стриксов (striges), ночных птиц, в античную эпоху считавшихся аналогом наших вампиров: верили, что они проникали в дом под покровом ночи и сосали кровь детей, питаясь также плотью или внутренними органами. Родители малыша выполнили обряд, чтобы прогнать птиц (это были филины, совы и прочие ночные хищные птицы, сегодня, к счастью, воспринимаемые совсем по-другому): трижды проведя по двери комнаты сына веткой земляничного дерева, они спрыснули его порог святой водой, держа в руке внутренности молодой свиньи, предлагаемые стриксам вместо внутренностей их сына. Наконец они подвесили над окном ветку шиповника.

Но все без толку.

Теперь единственный выход — обратиться к великому хирургу: тот должен проделать дырку в черепе, чтобы выпустить «недуг», давящий изнутри, так им было сказано. Но не так легко найти умелого и надежного хирурга, кроме того, операция — дорогостоящее мероприятие. Совершенно неподъемная сумма для этого семейства: ведь оно принадлежит к самому простому сословию римского общества, сословию сельских рабов. Они входят в состав рабской «фамилии» (familia) на большой латифундии[75] около Болоньи. И тем не менее они направляются именно к одному из лучших врачей в округе, принимающему в городе Ариминум (современный Римини). Как это стало возможно? Кто им помог?