Кон-Тики - Тур Хейердал

На следующий день мы только отдыхали и наслаждались жизнью. Кто купался, кто ловил на рифе невиданных тварей, а самые энергичные благоустраивали лагерь. На мысе, против которого выбросило на риф наш «Кон-Тики», мы на опушке рощи вырыли ямку, выстлали ее листьями и посадили проросший орех из Перу. Рядом выложили из кораллов пирамидку, и вместе они указывали на точку, где застрял плот.

Правда, за ночь «Кон-Тики» еще подвинулся, теперь он лежал в лужах между коралловыми глыбами, далеко от края рифа. После горячих песочных ванн Эрик и Герман почувствовали себя превосходно и захотели совершить поход вдоль рифа на юг, в расчете попасть на большой остров. Я предупредил их, чтобы остерегались не столько акул, сколько мурен, и они сунули за пояс длинные ножи. В коралловых рифах обитает свирепый угорь с длинными ядовитыми зубами, которые способны отхватить ногу человеку. Угорь нападает молниеносно, и полинезийцы, не робеющие перед акулой, страшно его боятся.

Б́ольшую часть пути Эрик с Германом шли вброд, но кое-где риф прорезали глубокие желоба, их надо было пересекать вплавь. Друзья благополучно добрались до острова. Он тянулся на юг под прикрытием рифа – длинный, узкий, между солнечными пляжами зажата полоска пальмовой рощи. Эрик и Герман дошли до южной оконечности. Белопенный риф простирался дальше, к другим островам. Ребята нашли на берегу остатки большого корабля, расколовшегося на две части. Это был старый испанский четырехмачтовый парусник, который вез куда-то железнодорожные рельсы. Ржавые рельсы были раскиданы по всему рифу. На обратном пути наши разведчики осмотрели другой берег, но и тут на песке не было ничьих следов.

Возвращаясь по рифу, они то и дело спугивали экзотических рыб и пытались их поймать. А в одном месте друзья сами вдруг подверглись атаке. В прозрачной воде они увидели идущих на них восемь здоровенных мурен и живо выбрались на большую коралловую глыбу. Скользкие гадины извивались вокруг глыбы, огромные, толщиной в ногу, с маленькой головой, злыми змеиными глазками и острыми, как шило, зубами в дюйм длиной. Пустив в ход ножи, ребята сумели отрубить голову одной мурене и ранить другую. Кровь тотчас привлекла молодых синих акул, и пока они расправлялись с искалеченными муренами, Герман и Эрик спрыгнули с глыбы и улизнули.

В тот же день, идя вброд по рифу возле нашего островка, я вдруг почувствовал, как кто-то схватил мертвой хваткой мою ногу. Это был спрут. Не очень большой, всего около метра, но до чего же противно было ощущать холодное прикосновение щупалец и глядеть в злые глазки на багровом мешке с изогнутым клювом. Я изо всех сил дернул ногой, но спрут не отпускал. Видно, его привлек бинт у меня на ноге. Рывками я направился к берегу, волоча за собой отвратительную тварь. Лишь когда я достиг суши, он выпустил меня и медленно отступил на мелководье, вытянув щупальца и глядя на берег – дескать, только сунься. Я обстрелял его обломками коралла, и он поспешил исчезнуть.

Все наши приключения на рифе были всего лишь приправой к райской жизни на островке. Но ведь нельзя же оставаться здесь навсегда, пора было подумать и о том, как вернуться в цивилизованный мир. За неделю «Кон-Тики» пробрался уже на середину рифа, где и осел на сухом месте. Пробиваясь в лагуну, могучие бревна сокрушили на своем пути немало кораллов, но теперь плот прочно застрял, и сколько мы его ни тянули, ни толкали, все было напрасно. Нам бы затащить его в лагуну, а там можно починить мачту и снасти, чтобы пересечь по ветру внутреннюю лагуну и посмотреть, что делается на той стороне. Если есть здесь обитаемые острова, то их надо искать у западного горизонта, где барьерный риф смотрит под ветер.

Шли дни.

А однажды утром примчался один из наших и сказал, что на лагуне показался белый парус. Мы забрались на пальмы и в самом деле увидели крохотную точку, удивительно белую на опалово-синем фоне воды. Точно, там кто-то плывет под парусом. Было видно, как он идет галсами. Потом показался второй парус.

Время шло, и паруса приближались. Они держали курс на наш остров. Мы подняли на пальме французский флаг и размахивали норвежским, привязав его к длинному шесту. Вот уже один парус приблизился настолько, что можно разглядеть лодку – это был полинезийский аутригер с усовершенствованным парусным вооружением. С лодки на нас смотрели два смуглых человека. Мы помахали им. Они замахали в ответ, и аутригер врезался в песок у берега.

– Иа ора на, – приветствовали мы по-полинезийски.

– Иа ора на, – дружно ответили островитяне, один из них прыгнул в воду и пошел к нам, увлекая за собой лодку.

Тела коричневые, а одежда европейская. Правда, оба были босиком, зато в самодельных соломенных шляпах от солнца. Они вышли на берег как-то неуверенно, но, когда мы с улыбкой поздоровались с ними за руку, они тоже обнажили сверкающие зубы в улыбке, которая была красноречивее всяких слов.

Наше полинезийское приветствие ввело их в заблуждение точно так же, как были обмануты мы, когда житель Ангатау встретил нас возгласом «гуд найт». И они успели произнести целую речь, прежде чем до них дошло, что мы по-полинезийски ни в зуб ногой. Тогда они смолкли и, дружелюбно улыбаясь, показали на вторую лодку, которая приближалась к острову.

В ней сидело трое, они вышли на берег, поздоровались, и оказалось, что один из них кое-как изъясняется по-французски. Мы узнали, что на одном из островов за лагуной есть деревня и ее жители несколько дней назад ночью заметили наш костер. Но так как в рифе Рароиа есть лишь один проход и этот проход находится как раз напротив деревни, никто не может незамеченным попасть на острова. И старики, понятное дело, решили, что люди непричастны к этому свету над рифом на востоке, дескать, там завелась нечистая сила. Естественно, проверять эту догадку никому не захотелось. А тут еще волны принесли из-за лагуны доску с какими-то письменами. Два раройца, которые побывали на Таити и там научились грамоте, разобрали черные письмена и прочли слово «Тики». После этого не приходилось сомневаться, что на рифе водятся призраки, ведь Тики – об этом каждый знал – был древним родоначальником их племени. Но потом из-за лагуны приплыл хлеб в герметичной упаковке, какао, сигареты, даже ящик со старым башмаком. Сразу всем стало ясно, что в восточной части рифа произошло кораблекрушение, и вождь отправил две лодки спасать уцелевших, которые жгли костры на острове.

Поощряемый своими товарищами, островитянин спросил нас, почему на выловленной ими доске было написано «Тики». Мы объяснили, что все наше снаряжение помечено «Кон-Тики», потому что так называется судно, на котором мы приплыли.

Наши новые друзья немало удивились, услышав, что вся команда спаслась и что лежащая на рифе сплющенная развалина и есть наше судно. Они хотели тут же переправить нас в деревню. Мы поблагодарили и отказались, мол, останемся здесь, пока не стащим «Кон-Тики» с рифа. Полинезийцы с ужасом посмотрели на разбитый плот: неужели мы рассчитываем, что он еще поплывет! И толмач с жаром сказал, что мы должны последовать за ними – так велел вождь, они просто не смеют возвращаться без нас.