Ингви фон Крузенштерн - Владимир Атомный

– Не-е-ет, ты что. Я сыт, как медведь перед спячкой.

Она неверяще посмотрела.

– Ну чего?

– Еще скажи, что я тебе не интересна.

– Конечно!

– А если огнем в бубен? – подняла она руку.

– Признаюсь, грешен, – охотно пошел я на попятную и, склонившись к уху, говорю: – Я бы и сам испек твои булочки в своих жарких ладонях.

Сопровождаемый хохотом, двинулся к мужской части отряда, ловя равновесие от подскакивающей на кочках и ямах повозки.

– Ты, брат, столь же охочий до женщин, сколько я до денег.

Вейко только крякнул.

– Люблю прекрасное.

– Особенно в постели? – хитро глянул Иван.

– Чего только в постели-то? Можно и не только.

Тут уже рассмеялись вместе. Дед открыл кисет, и я радостно отметил, что табаку там прибавилось. Пока забивает, говорит:

– Спасибо тебе, дружок, что слово замолвил. Вылечила меня ведунья. Ох вылечила! Я словно козлик теперь. Даже и не знаю, куда силы девать.

– Есть место, – улыбнулся я, – и это кабак!

– Скоро будет, – ястребом глянул дед и подстегнул коня.

Мы проезжаем селение за селением, город за городом. Тракт обжит и многолюден, ночевать в поле не приходится, тем более денег с собой везем столько, что хватает на любые изыски.

Это удивительное чувство свободы! Впереди ждет напряженная работа и какие-то события, позади остались завершенные дела. Я словно оказался между двумя реками, на большом пологом камне и просто наблюдаю, наслаждаюсь моментом.

Не без темных пятен, конечно, ибо встречаются следы некроманта, похожие на пролитую отраву. Мне стало понятно, что в дальнейшем смогу безошибочно найти гада, если тот будет жить в одном со мной городе, ведь пространству он противен.

С небольшой хворью эфирный план справлялся сам, а где начинал подгнивать, я быстро восстанавливал. Опыт уже есть.

С Мариной мы сначала только общались. Я чувствовал, что она испытывает влечение ко мне, но присутствовал некий барьер, и я держал дистанцию. Однако вскоре мы вошли во внутреннее взаимодействие и снова разделили постель. Это не пылкая и полная глубинной нежности любовь, как с Софией, а яркая, порочная и жесткая гонка, в конце которой ты падаешь, содрогаясь и купаясь в вульгарном море удовольствия.

Тракт прижался к морю, завился, и мы выехали к красивому, словно сказочному поселению. С высоты холма оно выглядит, как небольшой кусочек города или разросшийся замок – несколько больших вытянутых зданий типа ратуши, с пиками башен и высокими сводчатыми окнами. Все из серого и красного кирпича, улицы замощены плоским камнем. Высажены деревья и кусты, разбиты цветники. Журчат арыки и плещутся рыбки в искусственных прудах. Самое же поразительное – никаких стен и оборонительных сооружений.

– Это Петергоф, – оповестил Вейко, – собственно, гимназия и прилегающие к ней строения. Здесь есть все необходимое для гимназиста, как для обучения, так и для отдыха и развлечений.

Мы завороженно кивнули. Красота этих зданий, умело украшенных фигурами животных и сказочных существ, пленила меня. Все выверено с ювелирной точностью. Омытый дождем городок словно только выстроили, и не люди, а боги.

– Божечки! – вдруг воскликнула Марина. – Я сейчас описаюсь от восхищения!

На ее писк отозвался Иван:

– Ахренеть! Это не сон?

Вейко засмеялся, потом говорит:

– К счастью, нет.

– И нам сюда? – уже я.

– Тебе – да, а за ребят не знаю. Жить тут есть где, ну и Санкт-Петербург недалеко.

– Великолепно! – заключил я, а Вейко тронул повозку к Петергофу.

Оставшийся путь провели в бурном обсуждении, да и поводов прибавилось. В городке много экипажей, в основном стоящих возле строений. Однако все это не простой извоз. Каждая повозка старается быть особенной, более шикарной, более громоздкой, что даже сбруе перепадает – кони сами подобны дворянам. Навоз с улицы убирается столь быстро, что я с удивлением не могу обнаружить ни единой кучи.

– Здесь учится элита, – пояснил Вейко, прищурив левый глаз. Говорит немного в нос, умудрился простыть после нашей недавней попойки.

– Мы тут белыми воронами будем, – скривила рот Марина.

– Чего это? – искренне удивился дедок.

Девушка даже растерялась.

– А не очевидно?

– Кроме вас ведь еще есть простые люди. Наверняка и друзей найдете. Наследники знатных родов вас не должны волновать, в гимназии оценивают по способностям.

– Вот-вот, – буркнула Марина, а нам на лица наползли кривые улыбки. – У этих – дури на брата.

– Так и Игорь не лыком шит.

Я глянул на Вейко с некоторой подозрительностью – все же это не совсем тот человек, которому я могу полностью раскрыться.

– Ладно вам, дедушка. Мне просто повезло.

– Как скажешь, – хитро глянул он.

Всякие темные чувства улетучились, стоило нам начать обустройство, ведь без Вейко этого бы точно не вышло. Оказалось, что он знает всё и быстро провел сначала в канцелярию на регистрацию, а потом и в корпус общежития. Последнее здание уступает канцелярии в архитектуре, в величественности и стиле, но тоже выдающееся. Особенно если учесть, что строилось для гимназистов, ограниченных в средствах.

Мне выдали паспорт ученика, по которому могу проходить в здания, получать обеды и прочее довольствие. Пока он мне не особо нужен, больше как пропуск, учитывая, что друзья будут жить в гостинице, питаться там же, и наверняка я часто буду вместе с ними.

Следующим этапом стал как раз поиск гостиницы. В Петергофе их несколько, все высокого пошиба, но есть одна попроще – туда мы и направились. Посорить монетами, конечно, хотелось, но по общему решению не стали. Да и высоких гостей нет желания смущать «простыми рожами».

«Удача» заслуженно располагается в тени, то есть не на главной улице. Нужно свернуть на Благодатный переулок, кончающийся тупиком, почти на краю городка – дальше только склады и перевалочный пункт. С обеих сторон ее подпирают задние стены высоких домов, внутренний двор вместительный и просторный. Справа – конюшня, полная животных, а слева стоянка с телегами, повозками и экипажами.

«Удача» – массивное, прямоугольное здание в три этажа. Первые два уровня кирпичные, а третий – доска. Из всех труб вовсю валит дым, а стоило запахам еды перебить конюшню и двор, так нас чуть не скрутило от голода. Желудки словно сговорились, совершив дерзкую атаку на хозяев. Мы сдались почти без боя.

Обед в многолюдном зале прошел быстро и очень вкусно. Пока, наконец, чашка не опустела, мысли в голову не лезли и только сейчас робко стали возвращаться.