Чеченская рапсодия - Юрий Иванов-Милюхин

И теперь Петр спешил поделиться новостью с подружкой с которой познакомился два года назад. Он выскочил из подъезда и по бесчисленным ступенькам спустился на бульвар, посредине которого были разбиты цветочные клумбы. Старший смотритель, стоявший рядом со швейцаром на выходе, сдвинул форменную фуражку на затылок, не успев одернуть мерзавца за своевольное поведение. Проскочив бульвар, Петр с разгона прыгнул в пролетку и приказал извозчику гнать на Разгуляй, где возле старого моста через Яузу его ждала зазноба. Они познакомились на гулянье в Александровском саду, любимом месте студенческих развлечений, где каждый вечер играли духовые оркестры.

На Разгуляе Петр выскочил из пролетки, расплатился с извозчиком и прошелся взад-вперед по тротуару. Время до назначенного свидания еще было, к тому же девушка никогда не опаздывала, проявляя истинную немецкую педантичность. Ко всему она была чистюлей, хотя он часто замечал за ней откровенную развязность, присущую только женщинам легкого поведения. Среди студентов ходил стойкий слух, что немки весьма озабочены по части телесных утех, но с Петром Эльза вела себя строго, не позволяя ему даже лишнего поцелуя в щеку. Он посмотрел на другой берег Яузы с рядами Красных казарм и в этот момент заметил подружку, спешащую на встречу с ним, студентку Высших женских курсов при Первом медицинском институте. Но сегодня будущий фармаколог была не в обычной для всех учившихся девиц коричневой форме с кружевным воротничком и с башмаками на толстой подошве.

К Петру приближалась молодая девушка в длинном платье из голландской ткани розового цвета, на голове у нее была широкополая шляпка с интересом с откинутой на поля темной вуалью, на ногах красовались красные туфли на узком каблуке. В руках, затянутых по локоть белыми перчатками, раскачивался пестрый китайский зонтик.

Петр удивленно сморгнул и невольно взглянул на свою студенческую униформу.

— О, герр Петер, — заметив его растерянность, с грассирующими звуками и с невытравимым немецким акцентом сказала Эльза. — Не стоит расстраиваться из-за того, что вы еще не успели заработать себе на приличную одежду.

— Битте, фрейлен Эльза, — сминая неловкость, студент подставил локоть под ее руку. — Не желаете ли вы этим сказать, что привезли с собой из Мюнхена богатый гардероб?

— Этого сказать я не могу, но кое-что у меня имеется.

— Откуда же у вас деньги? Вы стали подрабатывать гувернанткой в богатом доме?

Он знал, что родственники девушки не столь уж и состоятельные люди, они были обыкновенными владельцами аптеки, сами изготовляли и продавали лекарства.

— Мои доходы вас не касаются, Петер, — с некоторым раздражением ответила Эльза. — И давай закроем эту тему.

— Как пожелаете, фрейлен, — насмешливо подмигнул ей кавалер.

— Перестань паясничать, — грубовато оборвала она его. — Иначе я обижусь и дальше пойду сама.

— О, прошу прощения, сударыня, я только хотел сказать, что если бы мы договорились заранее о нарядах, то и я постарался бы не ударить в грязь лицом, — тут же пошел на попятную Петр. За два года он успел здорово привязаться к девушке, хотя окончательного выбора для себя пока не сделал. — А для променада по аллеям Александровского сада и вокруг Манежа сойдет и моя студенческая форма.

— Ты абсолютно прав, — сменив гнев на милость и пристраиваясь рядом, согласилась девушка. — Но сегодня днем ко мне наезжал мой дальний родственник, он подарил мне два билета в театр на Неглинной.

— И ты не могла меня предупредить? — не удержался от восклицания студент.

— Майн готт, ты меня все больше удивляешь. Каким образом?

Петр сбил фуражку на затылок, взлохматил светло-русый чуб и, не найдя ответа на заданный вопрос, перевел разговор на театральную тему:

— И что же мы сможем увидеть на этот раз? Надеюсь, это не скучный французский театр и не приевшаяся пьеса англичанина Шекспира с мрачным Отелло и беззащитной Дездемоной, которую мы успели просмотреть уже несколько раз.

— Сегодня там показывают венецианский карнавал масок, — с улыбкой взглянув на собеседника, сообщила девушка. — Какие на актерах красивые одежды, как прекрасно они поют! Но у нас еще есть время прогуляться вокруг Кремля.

— Согласен, — кивнул Петр. — Тем более что мне надо кое о чем с тобой посоветоваться.

Молодые люди вышли на Садовую, не спеша прошлись до Красных ворот, от которых до Сухаревской башни было рукой подать. Повернув обратно, они перебежали перед ухарями-извозчиками на Басманную, миновали несколько переулков, вошли в один из них и через несколько минут очутились на Тверском бульваре, заполненном народом.

Все это время Петр с девушкой говорили ни о чем, но как только они ступили на притертые булыжники бульвара, он прижал ее локоть к своему боку и поведал о недавнем разговоре в кабинете ректора университета.

— Ты сказал, что господин ректор дал тебе месяц на размышления? — переспросила Эльза. — И как же ты решил использовать это время?

— Я хотел бы вместе с тобой съездить на родину. Мои родители уже прислали с оказией письмо, они приглашают нас с тобой в гости, — Петр пожал плечами, придерживая шаг в ожидании ответа.

— А дальше? — с интересом воззрилась на него девушка.

— Не знаю. Если честно, не хочется мне проходить эти голландские университеты. Панталоны, деревянные башмаки, вечное учение…

— Твоя душа требует свободного полета? — иронически поджала губы спутница.

— А что в этом плохого?

— Ничего, если не считать русской лени и глупости.

— О чем ты? — не понял Петр.

Девушка внезапно свернула в какой-то переулок и побрела прочь от Тверского бульвара. Скорее всего, она почувствовала назревание скандала и решила выяснить отношения не на виду у всех.

— Мы далеко собрались? — наконец надумал спросить ее Петр.

— Сделаем еще один круг, успокоимся и пойдем в театр.

— Но я хотел бы знать, ты собираешься поехать со мной? — настаивал Петр.

— А ты не желал бы переменить тему разговора?

— А чем она тебя раздражает?

Они молча повернули на Трубную, затем пошли по направлению к Грачевке. Показались ряды домов с занавешенными окнами и раскрытыми настежь дверями, послышались звуки роялей и скрипок, перезвон гитарных струн. Все этажи зданий занимали бордели. Здесь располагались известные всей Москве номера Галашкина, Нечаева, Фальцфейна и Ечкина. В коридорах этих заведений царили Содом и Гоморра, проститутки просили угостить их лафитом или можжевеловкой, осчастливить папироской. Петр с друзьями несколько раз бывал в обществе тульских, варшавских, бристольских и гамбургских проституток с синеватым отливом щек, не скрываемым даже толстым слоем пудры, и ни разу у него с ними не получилось так весело и непринужденно, как со станичными любушками. Приторные запахи убивали в платных клиентках все женское.