Искушение Марии д'Авалос - Виктория Хэммонд

— В некотором смысле. Я нашла ее в комнате моей тети Констанцы на Искье. Подозреваю, что она классическая. Как ты думаешь?

— Да, эллинская. Об этом говорит тонкая резьба. Произведения древних римлян грубее. — Он поднес статуэтку к свету. — Она необыкновенно красива.

— Ее языческий характер тебя не смущает? — спросила Мария.

— А должен? — Под глазами у Карло были мешки, словно он плохо спал.

— Нет. Она заставила меня понять, что существует красота и за пределами веры.

— Ты сегодня философски настроена. Может быть, ты сядешь и возьмешься за перо? Ты хотела показать мне свою переделанную гостиную или от меня требуется что-нибудь еще?

— Да. Твой совет. В комнате чего-то не хватает. Виктория оживила ее, но…

— Она стоит не на том месте. Ее нужно поместить на свету. — Он взял статуэтку, пересек комнату и поставил на письменный стол. — Теперь она может наблюдать за тобой, когда ты пишешь. В комнате нужно что-то еще, но сейчас мне некогда об этом думать. Я уезжаю на три дня, и мне нужно заняться сборами. — Он направился к дверям.

— Карло!

— Да, что такое? — Он повернулся, держась за дверную ручку.

— Я должна сказать тебе что-то. Присядь на минутку.

— Не теперь.

— Нет, теперь! — крикнула она, топнув ногой. — Это важно.

Удивленно взглянув на нее, он присел на краешек кресла рядом с разрисованными шкафчиками.

— Ну хорошо. Только быстро.

Усевшись в глубокое кресло, она заговорила с ним через комнату.

— Чет, не так быстро, Карло. Скоро ты поймешь, насколько это важно. Но перед тем, как я скажу это, есть кое-что еще. Ты слушаешь? — Он не отрывал взгляда от Виктории.

— Поскольку я нарушил планы ради твоих бесценных сведений — да, я действительно слушаю.

— Ну и интуиция у тебя, — сказала она сердито. — Бесценные! Да, он бесценен — этот ребенок от тебя, которого я ношу. — Она сделала паузу, отметив его удивление. — А теперь ты уделишь мне немного времени и выслушаешь то, что мне нужно сказать?

— Я рад, Мария! Не могу передать тебе, как я рад, — произнес он спокойно и искренне, его поведение тотчас же изменилось. — Это в самом деле так? Когда ты об этом узнала? Когда мы можем ожидать ребенка?

— Осенью — быть может, в конце сентября. Повитуха подтвердила это несколько дней назад, но я могу в любом случае тебя заверить, что это так, потому что тошнота, которую я испытываю по нескольку раз в день, не может иметь другую причину. Подойди и сядь поближе ко мне, — сказала она с легкой грустью от того, что он сам не приблизился к ней, не поцеловал и не обнял.

Карло сел напротив нее.

— Что я должен сделать? — спросил он.

— Ты должен быть ко мне добрее, — твердо ответила она. — Ты часто холоден и груб. Я понимаю, это оттого, что у тебя давно выработалась привычка так обращаться со всем миром, и ты можешь вести себя с другими как тебе угодно, но ко мне ты должен быть внимательнее. Поскольку в следующие месяцы я часто буду чувствовать себя плохо, то прошу тебя быть терпеливым, мягким и добрым. Я знаю, ты на это способен — ведь ты с такой нежностью обращаешься со своей лютней. Разве я прошу слишком многого?

На губах у него появилась характерная сардоническая улыбка.

— Ты пользуешься своей беременностью, чтобы изменить мое поведение?

— Да, пользуюсь, и у меня есть на то основания. Ты так не считаешь?

— Я не уверен. Роль заботливого мужа с беспокойным взором не для меня.

— Ты преувеличиваешь мою просьбу и доводишь ее до абсурда! Я не в настроении выслушивать сейчас такие пустые остроты. Я беременна от тебя. Либо ты будешь проявлять по отношению ко мне доброту, и у меня будет спокойная, здоровая беременность, либо нет, в каковом случае она будет проходить тяжелее, и трудно будет ручаться за здоровье твоего ребенка. Ответственность за это лежит не только на мне, но и в равной степени на тебе. Тебе решать. А теперь ты должен меня извинить — меня сейчас вырвет.

Когда Мария вернулась в гостиную, пролежав час в постели после того, как ее вырвало, Карло был еще там. Комната заметно изменилась, потому что Карло велел принести другую картину, гораздо большего размера, и сейчас над камином висела жизнерадостная идиллическая сценка. Под деревьями, на которых сидели яркие певчие птицы, Орфей играл на виоле в окружении нимф и прелестных животных. В нижней части картины павлин развернул свой великолепный хвост.

— Подойдет ли это в качестве завершающего штриха для гостиной принцессы? — спросил Карло.

— Да, — безучастно ответила Мария, поскольку убранство гостиной больше не занимало ее после такой реакции Карло на новость о беременности. Картина с Орфеем, очевидно, была его способом принести извинения, проявить интерес — да Бог его знает что еще? — сердито подумала Мария. Если бы только он просто поцеловал ей руку или улыбнулся от радости. Она позвонила, вызывая Сильвию.

— Это одна из моих любимых картин, — пробормотал Карло.

— Правда? Тогда, может быть, она должна висеть у тебя в комнате.

— Она предназначалась для музыкальной комнаты. Я купил ее на прошлой неделе. Она тебе не нравится? Я могу распорядиться, чтобы принесли другие.

— Нет, я хочу эту. Она очаровательна. Разве тебе не нужно собираться на охоту?

Появилась Сильвия. Мария попросила приготовить ей горячий сладкий напиток из трав, который Сильвия придумала специально для своей госпожи.

— Ты не хочешь попробовать, Карло? — спросила Мария мужа.

— А что в него входит? — осведомился он.

— Мед, сыворотка, мускатный орех и растения, которые растут только на Сицилии и о которых вы никогда не слышали — уж простите меня, ваша светлость, — ответила Сильвия.

— Мне было бы интересно его отведать.

Когда Сильвия вышла, Карло обвел взглядом комнату и снова посмотрел на Марию.

— Почему бы нам не переделать все твои апартаменты? — спросил он с энтузиазмом. — В любом случае, нам нужно подготовить две-три комнаты для ребенка.

— Да, конечно, но не все апартаменты. Будет слишком большая суматоха, а мне нужен покой.

— Я знаю группу архитекторов, занимающихся интерьерами, которые работают очень быстро. Всего три недели — и твои комнаты преобразятся в райский сад.

Мария не смогла сдержать улыбку. До нее дошло, что на самом деле известие сделало Карло счастливым, и идея переделать ее апартаменты — это его способ выразить свое счастье.

— Не должны ли мы сообщить эту новость твоим родителям? — предложила она.

— Я скажу отцу сегодня вечером.