Его глазами - Эллиот Рузвельт

* * *

У всех нас создалось впечатление, что русские явно стремились сойтись с нами поближе, сотрудничать с нами. Они выражали свое уважение к американцам, к американским машинам и к высокой организации американской промышленности. Джо Дэвис продемонстрировал, как легко сотрудничать с русскими. Печально, что наше правительство не считает больше нужным посылать людей типа Дэвиса на ответственный пост представителя США в Советском Союзе.

* * *

По возвращении в Лондон из этой командировки в Москву и на русский Южный фронт мне однажды представилась возможность несколько отдохнуть от все более и более напряженной работы по подготовке к вторжению в Европу. Я был приглашен на бридж к генералу Эйзенхауэру; мы с моим партнером Тедом Кэртисом потерпели позорное поражение в результате блестящей игры Айка Эйзенхауэра, партнером которого был его адъютант Гарри Бутчер. Мне запомнился этот вечер потому, что нас заставили рассказать все подробности поездки в страну Советов. Что это за страна? Что у них за армия? Каковы их летчики? Их дисциплина? Что они думают о нас? Моих собеседников интересовало не столько настроение официальных лиц, с которыми они встречались в Тегеране и Лондоне, сколько взгляды русских офицеров и солдат. Мы отвечали на вопросы, как могли.

— Решающим для русских, — сказал я, — является второй фронт. Это будет капитальной проверкой того, что они думают о нас. Если второй фронт откроется, — все хорошо. Если же нет…

— Если? — проворчал Эйзенхауэр, — что означает это «если»?

Я ответил, что имел в виду обещание, данное отцом и английским премьер-министром в Тегеране, и дату 1 мая.

— Я ничего не знаю об этих обещаниях. Меня там не было. Но я знаю о вторжении во Францию. На этот счет русские могут не беспокоиться.

Наступил день вторжения. Началась операция «Оверлорд» и точно приуроченное к ней советское наступление. Немцы пустили в ход самолеты-снаряды.

Я прочитал в «Старс энд страйпс» сообщения о совещании в Думбартон-Оксе и порадовался тому, что «Большая тройка» уже достигла такого тесного единства в разрешении проблем мира. Из полученного от отца короткого письма я узнал кое-что о его сентябрьской встрече с премьер-министром в Квебеке, где обсуждались, в основном, вопросы войны с Японией. В течение лета и осени 1944 г. я дни и ночи занимался исключительно фоторазведкой над Францией, Германией и Голландией. Это была такая напряженная и утомительная работа, что я был искренне рад, когда меня послали в командировку по техническим делам в Соединенные Штаты. Это означало работу в военном министерстве, то есть посещение Вашингтона и возможность снова увидеться с отцом и со всей семьей.

Первым из членов семьи, кого я увидел в Белом Доме, была моя сестра Анна. Она рассказала мне, как чувствует себя отец, и все же, увидев его, я был несколько удивлен, главным образом потому, что во время только что закончившейся избирательной кампании ходило много толков о плохом состоянии его здоровья. Он действительно похудел и казался утомленным, но только и всего.

— А чего же ты ожидал? — спросил отец, протягивая мне руку, когда мне удалось не надолго проскользнуть к нему между двумя посетителями. — Эти поездки по стране для ведения избирательной кампании становятся несколько труднее, но мне они идут впрок.

Он постарел, но, несмотря на усталость, с его щек не сошел румянец. Он сказал мне, что надеется отдохнуть недели две, возможно в Уорм-Спрингс, и совершенно определенно намерен провести рождество в Гайд-парке.

— Нравится тебе такая перспектива? — спросил он.

— Конечно! Но я даже не знаю, где я буду к тому времени. Вероятно, снова в Англии. Это будет зависеть от моей работы.

Я спросил отца, когда он сможет рассказать мне о том, что произошло после нашего свидания в Африке, примерно год назад.

— Наоборот, мне нужно послушать тебя, — ответил он. — Я хочу, чтобы ты, как очевидец, рассказал мне обо всем, что касается войны.

Он заглянул в свой блокнот, вычеркнул оттуда что-то и сказал, что мы сможем встретиться в тот же вечер.

— Приходи после обеда. Если успеешь, почитай сегодня газеты. По-моему, это яснее всего покажет тебе, насколько наша страна уверена в близкой победе.

Я не стал напоминать отцу, что год назад он предсказывал победу над гитлеровцами к концу 1944 г. Но я успел просмотреть несколько газет и журналов и в тот же вечер заговорил об атом.

— Теперь я понял, папа, что ты хотел сказать. Все они пишут о послевоенной Европе, о том, что в «Большой тройке» нет достаточного единства, и спрашивают, почему ты не созываешь новое совещание «Большой тройки».

Отец кивнул головой.

— По-моему, — сказал он, — дело в том, что им хочется найти какой-нибудь повод для критики. К счастью, мы идем к победе.

Я спросил, не намечается ли новая встреча «Большой тройки».

— Разумеется, такая встреча должна состояться. Я надеюсь, что мы сумеем собраться примерно в конце января, вскоре после моего официального вступления на пост президента. Фактически не решен только вопрос о месте встречи. Сталин хочет, чтобы она состоялась в России.

— Опять?

— Да, и знаешь, ему в этом трудно отказать. Ведь он действительно возглавляет Красную Армию, а Красная Армия идет сейчас вперед.

В этот первый вечер отец, как он и угрожал мне, заставил в основном говорить меня. Он интересовался всем, что я мог сообщить ему о войне, и жадно слушал мои рассказы о боях. Он так долго держал меня в своей комнате, забрасывая вопросами, что у меня уже не осталось времени поменяться с ним ролями и задать ему хоть несколько вопросов. Однако спустя два-три дня такая возможность мне представилась. Генерал из военного министерства, к которому я должен был явиться с докладом, сообщил мне, что не сможет принять меня в этот день. Я тотчас же отправился в Белый Дом в надежде побеседовать с отцом до начала его работы. Отец указал мне на кресло; он, нахмурившись, просматривал какие-то официальные донесения. На полу валялись смятые в порыве раздражения утренние газеты. Отец продолжал читать еще несколько минут, сопровождая свое чтение недовольными восклицаниями.

Когда, наконец, он поднял голову и взглянул на меня, на моем лице было написано любопытство.

— Греция! — сказал отец. — Английские войска ведут бои против тех самых партизан, которые на протяжении последних четырех лет дрались с нацистами.

Отец не пытался скрыть свой гнев. Я лично читал лишь одно, довольно туманное и явно не полное сообщение на эту тему в какой-то вашингтонской газете. Подробные сообщения появились в печати только через несколько недель.

— Как осмелились на это англичане! — воскликнул отец. — На что они только ни пойдут, чтобы вернуть прошлое!

Кофейник кипел. Отец взглянул на него, заметил, что кофе готов, налил себе чашку и пригласил меня составить ему компанию.

— У меня здесь найдется лишняя чашка, — сказал он.