Какой была древняя Цивилизация до Катастрофы? - Александр Горбовский

В пользу этих рассуждений свидетельствуют исследования члена-корреспондента АН СССР Л. В. Крушинского.

Эрнест Сетон-Томпсон, рассказывал Л. В. Крушинский, описал такой случай. Ворона, пролетая над рекой, уронила кусок хлеба. Подхваченный течением, он исчез в тоннеле. Тогда птица, заглянув в глубь тоннеля, полетела к другому его концу и, едва упущенная добыча появилась, ее выловила.

«Случай этот, – продолжает Крушинский, – пример того, как животные, чтобы добиться нужного результата, используют… экстраполяцию. Ворона видела первоначальный путь плывущего куска хлеба, затем он скрылся за преградой. И дальше она экстраполировала направление его движения. Птица приняла единственно правильное решение и поступила в данной, внезапно сложившейся ситуации разумно». Как считал Л. В. Крушинский, способность животных к экстраполяции может быть одним из критериев степени рассудочной деятельности.

Биологи из Принстонского университета, изучая поведение пчел, провели такой интересный опыт. Сосуд со сладкой водой, который находился на определенном расстоянии от улья, стали периодически отодвигать, следуя определенной закономерности. При том всякий раз пчелы-разведчицы сообщали об этом в ульи посредством танца, и пчелы-сборщицы прилетали на новое место. Но вот в какой-то момент пчелы «разгадали» закономерность перемещения и стали прилетать на новое место, туда, куда сосуд только должен был быть перемещен, раньше, до того, как он оказывался там. «Как мне кажется, – прокомментировал исследователь, – это достаточно выразительное свидетельство проявления умственных способностей пчел. Трудно представить себе, чтобы в природе было что-нибудь такое, что выработало у пчел способность предвидеть регулярные изменения расстояния». Можно подождать соглашаться со столь категорическим выводом. Но не задуматься над этим фактом нельзя.

Советский исследователь В. Я. Кряжев также отмечал, что действия высших животных являются не только в высокой степени целесообразными, но и «даже как бы разумными». Исследованиями советских зоопсихологов, подчеркивает известный этолог К Э. Фабри, «доказано наличие у обезьян элементарного образного мышления, способности к обобщению и усвоению пространственно-временных связей в наглядно обозреваемой ситуации». Обобщая не связанные между собой ситуации, приматы «принимают решения» и совершают действия на основании этого обобщенного опыта. По мнению некоторых исследователей, они «могут рассуждать».

В основании такого вывода лежат наблюдения и эксперименты не одного поколения этологов.

В нашей стране, как и во всем мире, появляется все больше работ, посвященных именно рассудочному, разумному началу в мире живого. Защищены диссертации о счетном поведении ворон, о способности к экстраполяции у рыб и рептилий и т. д. Характерны даже названия диссертаций: «Изучение механизмов элементарной рассудочной деятельности у крыс», «Развитие и структура интеллектуальной деятельности обезьян». Иными словами, человек все больше задумывается об элементарной «рассудочной» и «интеллектуальной» деятельности своих меньших братьев. Животный мир, в свою очередь, все сильнее испытывает на себе присутствие человека.

Птицы и лисы привыкли бежать за пашущим трактором, чтобы вылавливать насекомых. Грачи для того же слетаются на поле, когда его поливают. Иногда можно видеть птицу, которая следует за идущим поездом. Это сокол. Он научился использовать это достижение технической мысли человека, чтобы ловить мелких птиц, взлетающих от шума поезда. Птица, а иногда и животные все чаще используют транспорт, созданный человеком, для собственных нужд.

Некоторое время назад между Францией и Италией был построен тоннель, намного сокративший путь автомобилистам. Оказалось, не только им. Птицы довольно быстро освоили новый путь, предпочитая его трудному и долгому полету над Альпами. Осенью, улетая в теплые края, стаи уверенно направляются к входу в тоннель. Но, додумавшись, как сократить себе путь, птицы додумались и до большего. Зачем лететь, если можно путешествовать на крышах автомашин? Они так и делают, и автомобилисты перестали уже удивляться этому.

Как-то, будучи на Кубани, я наблюдал следующую сцену. Подошел автобус, в него вошли люди и вошла собака. Автобус ехал, останавливался, кто-то входил, кто-то выходил. На одной из остановок никто из пассажиров не вышел, вышла только собака. Оказывается, она вообще ехала одна, ехала по своим собачьим делам.

Несколько раз в городе мне случалось видеть кошку, дожидавшуюся человека, чтобы войти с ним в лифт. Единственное, чего не могла она сделать, это дать знать, какой именно этаж ей нужен.

Никто из людей не ставил своей целью обучать всему этому ни птиц, ни животных, Они сами постигают это, соприкасаясь с людьми и миром техники, созданным человеком. Опосредованно, не прилагая к тому прямых усилий, человек формирует у животных новые модели поведения.

Усвоенное у человека животные нередко «пускают в оборот» в собственных ситуациях.

Интересны в этом отношении опыты немецкого исследователя Е. Гвинера. Ворон Вотан был обучен при слове «комм» (нем. «иди») подходить к решетке и получать корм. Когда потом он ухаживал за дамой своего сердца, Вотан стал подзывать ее к лакомому куску не обычным у ворон условным звуком, а выкрикивая это услышанное им от человека слово: «комм». Тем самым слово это, заимствованное из человеческой речи, приобретало абстрактное значение, превратилось в сигнал передачи информации между птицами.

Другая пара ворон тоже по собственной инициативе стала использовать это же слово в контактах между собой. Когда ворон вылетал из клетки, Дора, его подруга, начинала беспокоиться и кричала ему «Комм!», пока он не возвращался обратно. Так же вел себя и ворон. «Комм, Дора, комм!» – кричал он, и Дора возвращалась в клетку.

В эксперименте, который проводили советские исследователи, обезьяны были научены менять жетоны определенной формы на разные предметы из набора обезьяньих радостей – на питье, орехи, конфеты или игрушки. Для последнего, для игрушек, был жетон шестиугольной формы. Обезьяна, которая не хотела ни есть, ни пить, неизменно выбирала шестиугольник, который потом протягивала экспериментатору, и получала в обмен игрушку. Вскоре обезьяны внесли в свои отношения новое, никогда не существовавшее между ними раньше. Принцип обмена, показанный экспериментальной группе, получил развитие среди них уже без участия человека. Так, обезьяна вручала шестигранник другой, которая играла, и та отдавала ей спою игрушку. Обезьяны стали выменивать друг у друга орехи на игрушки, игрушки на конфеты.

Горилла Коко, о которой мы уже говорили, где-то в конце своего «курса» получила компаньона Майкла, с которым, по замыслу исследователей, они должны были составить счастливую пару. Когда Коко хотела, чтобы Майкл пришел к ней, она начинала звать его знаками, которым научили ее люди: «Приходи Майкл быстро», «Коко хорошо объятия».

Будучи обучены языку глухонемых, шимпанзе также быстро начинают применять его в общении между собой. Об этом рассказывает, в частности, американский научный журнал «Сайенс дайджест». Высунувшись из окна, шимпанзе замечает на улице собаку. Он тут же делает соответствующий знак, сообщая об этом другим. Молодой самец, прежде чем затеять со своим одногодкой шутливую возню, показывает ему на пальцах «щекотка». Но – самое важное: язык жестов, которому шимпанзе научились от человека, они оказались способны передать потомству!