Принцип оборотня (сборник) - Клиффорд Саймак

Саттон вернул свое сознание на место.

Он чувствовал себя победителем. Десять лет они следили за ним как проклятые, а так ничего и не поняли. Все знают про него, а вот этого – нет.

Если бы у него был мозг обычного человека, они бы не промахнулись. Тут бы они выкосили все мысли, как траву в поле, все бы отпрепарировали, проанализировали и прочитали бы, как книгу. Но его сознание говорило только то, что хотело сказать. Десять лет назад шайка Адамса пыталась поковыряться – не тут-то было! Близок локоть, да не укусишь!

Так до сих пор они и не узнали, что он способен проникать в сознание коровы, собаки, воробья и даже в сознание человека. Если бы узнали – были бы настороже, глаз бы с него не спускали. Но нет – они держали ухо востро не больше, чем глупые мыши.

Он обернулся, взглянул в сторону фермы. На мгновение ему почудилось, что он видит дом, но быстро понял, что это не более чем игра воображения. Один за другим он мысленно перебирал предметы, находящиеся в его комнате. Книги, несколько исписанных листков бумаги, бритва – ничего, с чем было бы жаль расстаться; ничего, что могло бы вызвать подозрение, что могло бы скомпрометировать его, превратиться в оружие, направленное против него же.

Он был готов к сегодняшнему дню, он знал, что однажды Геркаймер, или Ревизионисты, или правительственный агент – кто-нибудь из них выйдет из-за дерева и пойдет по тропинке рядом.

Знал? Не совсем верно… Надеялся.

Уже много лет прошло с тех пор, как надежда написать книгу без рукописи развеялась как дым. От книги осталась кучка пепла, да и тот давно смешался с землей. Дожди размыли его, он с водой ушел в глубь почвы, там распался на минеральные вещества, впитанные затем корнями растений, и теперь его книга колышется на ветру травами и цветами.

Он готов. Собран и готов. И он, и его разум.

Он тихо сошел с дороги в поле вслед за человеком. Сознание Саттона мчалось за незнакомцем, как гончая по следам зверя.

Саттон вошел в лес, ступая осторожно, чтобы не хрустнул под ногой сучок, не зашуршали листья.

…Корабль стоял в глубоком ущелье. Входной люк был открыт. На фоне освещенного отверстия виднелась фигура мужчины.

– Это ты, Гэс? – тихо окликнул он.

– Кто же еще в такое время будет тут шляться? – буркнул, подходя, его напарник.

– А я уже стал волноваться. Думал, не пойти ли поискать.

– Ага, ты только и умеешь, что волноваться. Между нами – я сыт по горло. Пускай Тревор других кретинов поищет на такую работу. – Он поднялся по лестнице к люку. – Все, сматываем удочки. Хватит. Проваливаем отсюда.

Он повернулся, намереваясь закрыть за собой дверь, но ее уже закрывал Саттон.

Гэс отступил на два шага, наткнулся на привинченное к полу кресло и замер.

– Посмотри, кто к нам пожаловал! – воскликнул он. – Эй, Пинки, да посмотри же, кто у меня провожатый!

Саттон угрюмо улыбнулся:

– Если вы не возражаете, джентльмены, я полечу с вами.

– А если мы будем возражать? – прощебетал Пинки.

– Тогда я поведу корабль сам. С вами или без вас. Так что выбирайте.

– Это Саттон, – объяснил Гэс. – Тот самый мистер Саттон. Мистер Саттон, Тревор будет безумно рад вас видеть!

Тревор… Тревор… – вспоминал Саттон. Уже в третий раз я слышу это имя. Первый раз обстановочка была похожая. Тогда Кейз (или Прингл?) произнес это имя: «Тревор? Ну, Тревор – это шеф нашей корпорации».

– Давно мечтаю, – язвительно произнес Саттон, – встретиться с мистером Тревором. Нам с ним есть что обсудить.

– Заводи машину, Пинки, – торопливо проговорил Гэс. – И дай весточку о нашем возвращении. Тревор почетный караул выставит для нашей встречи. Как-никак Саттона везем!

Глава 42

Тревор скатал из бумаги шарик, положил на ладонь, дунул… Шарик влетел в чернильницу.

– Ну, слава тебе господи! – довольно пробурчал Тревор. – Семь из десяти. А раньше было наоборот.

Он оглядел Саттона изучающим взглядом.

– А вы выглядите совершенно заурядно, – сказал он. – Такое впечатление, что с вами можно даже поговорить, и более того – договориться.

– Да, рогов у меня нет, – сказал Саттон, – если вы это имеете в виду.

– Ага, – кивнул Тревор. – Но и нимба тоже не наблюдается. Я по крайней мере не вижу.

Он скатал еще один шарик и снова попал в чернильницу. Чернила выплеснулись. На столе расплылась клякса.

– Саттон, – лениво начал Тревор, – вы столько знаете о судьбе. Вы никогда не задумывались о том, что существует такая вещь, как исключительная судьба?

Саттон пожал плечами.

– Вы пользуетесь неточными терминами. Нехитрая и не прикрытая ничем пропаганда в стиле девятнадцатого века. Была там одна нация, которая рядилась в подобные обноски.

– Пропаганда? Ну зачем же… – усмехнулся Тревор. – Давайте назовем это психологией. Когда о чем-нибудь говоришь долго и упорно, все начинают в это верить. Даже ты сам.

– И эта исключительная судьба, – сказал Саттон, – предназначена, надо понимать, для человека?

– Естественно, – ответил Тревор. – По крайней мере, мы – единственные живые существа, которые знают, как этим лучше распорядиться.

– Вы кое-что упускаете, – возразил Саттон. – Людям это не нужно. Они и так знают, что они великие и во всем правы, ну просто святые. Нет, вам людей ни в чем убеждать не нужно.

– На первый взгляд вы правы, но только на первый. – Указательным пальцем Тревор убедительно постучал по столу. – Когда у нас в руках будет Галактика, что мы тогда, по-вашему, должны будем делать?

– Ну, – в замешательстве ответил Саттон. – Ну, наверное…

– Вот именно, – сказал Тревор. – Не знаете. А говорите – люди, люди…

– А с исключительной судьбой все будет по-другому?

– Есть другие галактики, Саттон! – хриплым шепотом ответил Тревор. – Гораздо большие, чем наша. Много-много других галактик!

О боже! – содрогнулся Саттон. Он хотел что-то сказать, но не сумел.

– Вы потрясены, не так ли?

Саттон хотел ответить громко, убедительно, но невольно тоже перешел на шепот:

– Вы сумасшедший, Тревор. Просто сумасшедший!

– Нам нужен прогноз, взгляд в будущее, – словно не слыша, продолжал Тревор. – Непоколебимая вера в судьбу человечества, четкая и всеобъемлющая убежденность в том, что человеку должна принадлежать не только наша Галактика, но и вся Вселенная!

– Долго ждать придется, – буркнул Саттон.

– Я, конечно, не доживу. И вы тоже. И дети наших детей, и даже их дети.

– Миллион лет потребуется, никак не меньше, – в тон ему добавил Саттон.