Случайная судьба - Барбара Делински

Поппи не сразу поняла, что добивается, собственно говоря, лишь одного — чтобы Мэйда сказала, что будет любить Хизер такой, какая она есть, и не важно, что она сделала. Чтобы ее безупречная мать созналась, что можно любить просто так, а не за что-то.

Но она уже поняла, что хочет слишком многого, и на сердце у нее стало тяжело. Поэтому Поппи даже обрадовалась, когда Виктория, спрыгнув на пол, прошествовала к своей миске.

Мэйда, к счастью, моментально забыла, о чем они говорили.

— Интересно, откуда она знает, что миска именно там?

— Мы ей показывали. У нее хорошая память.

Они молча смотрели, как Виктория ест. Спустя пару минут кошка направилась к лотку с наполнителем, но не стала забираться в него, а просто принюхалась и снова вернулась к своей миске.

— Как она это делает?! — изумилась Мэйда. — Может, по запаху?

— По запаху, по памяти, ощупью. У нее усы, как антенны. К тому же с утратой зрения все остальные ее чувства обострились.

— Это Гриффин принес ее тебе? Как это мило с его стороны! — растрогалась Мэйда.

— Вообще-то принес он ее вовсе не для меня. Он принес ее показать, а ей так тут понравилось, что мы решили оставить ее тут. Но это только временно, до его отъезда.

— Да? А я решила, что он принес ее для тебя.

— Нет.

Но Мэйда и ухом не повела, словно не слышала.

— Он сразу понял, как тебе не хватает животного в доме.

— Не нужно мне никакое животное, — строптиво бросила Поппи.

— Ты всегда обожала наших кошек. Помнишь ту, пятнистую?

— Помню, конечно. Мы звали ее Табби. Но ведь это было давно, мама. С тех пор моя жизнь здорово изменилась. Теперь я либо сижу в четырех стенах, либо куда-то еду. У меня пропасть дел и куча всяких обязанностей. Мне просто не до животных, понимаешь?

— А вот Гриффин так не думает. Он увидел эту кошку и сразу понял, что ты о ней позаботишься. Догадался, что она просто создана для тебя.

Что-то в голосе матери заставило Поппи насторожиться.

— Что значит — создана для меня?

— Она ведь не совсем обычная кошка. Она слепая. А это требует особого подхода. И только ты способна понять, что это такое.

— Кошка-инвалид для хозяйки-инвалида?! — присвистнула Поппи.

— Ну что ты, — мягко возразила мать. — Слепая кошка и хозяйка, которая способна понять, что это значит — вот и все, что я имела в виду.

Но фраза, словно отравленный наконечник стрелы, уже прочно засела в мозгу у Поппи.

— Кошка-инвалид для хозяйки-инвалида, — вполголоса повторила она. Интересно, Гриффин тоже подумал об этом? — И вдруг неожиданно для себя разозлилась на Мэйду, открывшую ей глаза. — Тебе обязательно нужно было это говорить?!

— Я этого и не говорила! Это ты переиначила мои слова по-своему. А у меня и в мыслях этого не было! — защищалась та.

— Мам, послушай, я живу полной жизнью, — жизнью, которая мне нравится и которая меня устраивает. Я привыкла к инвалидной коляске, и, может быть, поэтому люди, которые меня окружают, тоже привыкли к ней до такой степени, что порой даже ее не замечают. Не знаю, для чего тебе вдруг понадобилось тыкать меня носом… — Повернувшись к матери спиной, Поппи выкатилась из кухни.

— Я совсем не это имела в виду!

— Именно это, мама. Это так на тебя похоже — самый что ни на есть невинный поступок превратить в нечто столь возвышенное, что сразу чувствуешь себя калекой. — Поппи резко развернула коляску и впилась взглядом в лицо матери. — Никому это не удается лучше тебя, мама. Только рядом с тобой я снова ощущаю себя неполноценной. Зачем ты это делаешь? Почему ты просто не можешь принять меня такой, какая я есть? Почему не можешь обращаться со мной, как с нормальным человеком?

Резко толкнувшись, она покатилась по коридору в сторону своей спальни. Но, оказавшись в этом крыле дома, Поппи внезапно передумала, свернула в сторону «спортзала» — комнаты, где стояли ее тренажеры, въехала туда и плотно прихлопнула за собой дверь. Какое-то время она сидела молча, сжимая и разжимая кулаки. Потом за дверью послышался какой-то звук, заставивший Поппи очнуться.

Если это Мэйда, то она простояла там довольно долго. Злая и обиженная на дочь, она тем не менее наверняка уже сообразила, что зашла слишком далеко.

Но это была не Мэйда. Из-под двери послышалось вопросительное мяуканье.

Поппи слегка приоткрыла дверь — и Виктория проскользнула внутрь. Одного ее присутствия оказалось достаточно, чтобы в душу Поппи снизошел покой. Она наблюдала, как кошка обследует комнату. Сначала Виктория зигзагами прошлась от стены до стены, потом принялась бродить между тренажерами, осторожно шевеля усами и обнюхивая их, перед одним встала на задние лапы и потыкалась в него носом, на другой даже вспрыгнула, потопталась немного на сиденье и соскочила на пол. Добравшись до брусьев, она вскочила на узкую жердь и прошлась по ней из конца в конец. Покончив с обходом, Виктория села и повернула голову к Поппи.

— А ты умница, — ласково прошептала та, чувствуя, что буря, бушевавшая в ее душе, улеглась. Подъехав к кошке, Поппи подперла кулачком голову и задумчиво посмотрела в незрячие глаза. — Знаешь, брусья теперь твои. Можешь бегать по ним, можешь просто сидеть, если тебе так больше нравится. А все остальные тренажеры — мои. Ну что, все по-честному?

Уехав от Поппи, Гриффин заскочил к Чарли за сэндвичами, которые съел в компании Билли Фарруэя в его избушке на курьих ножках. Потом не спеша отправился к себе. Небо было усыпано звездами, в свете полной луны свежевыпавший снег блестел и переливался, слегка поскрипывая под ногами. Ночь казалась сказочной. Подняв воротник, Гриффин сунул руки в карманы и немного постоял в тишине, любуясь этим зрелищем. Огоньки пролетавшего над головой самолета искорками прочертили небо над головой, светлячком вспыхнула падающая звездочка и тут же погасла. Где-то на дальнем конце озера глухо заурчал грузовик, и вокруг снова воцарилась звенящая тишина.

А вот и крики гагар! Билли и впрямь обожает свой манок. За исключением этих звуков озеро, казалось, спало мертвым сном.

И тут он заметил лису. Во всяком случае, Гриффин решил, что это, должно быть, лиса — щуплое, тощенькое тельце, позади которого мотался неправдоподобно пушистый хвост. Опустив голову к земле, словно собака, идущая по следу, она просеменила к дальнему берегу озера, юркнула в кусты и исчезла из виду.

Почувствовав, что начинает замерзать, Гриффин вошел в дом. Первым делом он развел огонь в камине, потом, бросив взгляд на часы, сварил кофе и снова глянул на часы. Потом открыл дверь, выглянул наружу и вновь уставился на часы.

Решив, что уже достаточно поздно, Гриффин натянул на себя все, что было теплого, вышел из дома и направился к берегу, стараясь держаться своих же собственных следов. Он забрался в грузовик, пару минут прогрел двигатель и двинулся в путь. А потом, съехав на обочину, позвонил Поппи.