Детство - Карл Уве Кнаусгорд

— Чего тут страшного! — сказал Гейр и взглянул на меня. — Ну, кто первый?

— Давай ты, — сказал я.

— Окей, — сказал он, нагнулся и просунулся по пояс в трубу.

Я понял, что там слишком тесно, чтобы проползти на четвереньках, но по-пластунски, пожалуй, можно. Извиваясь, Гейр заполз в трубу и через несколько секунд в ней исчез. Я взглянул на Анну Лисбет, наклонился и сунулся головой в трубу. В ноздри шибанул затхлый запах. Упершись локтями в стенки, я как гусеница заполз в трубу всем телом. Оказавшись внутри, я выпрямился, насколько возможно, приподнялся и, упираясь в нее локтями, коленками и ступнями, начал продвигаться в темноте. На первых метрах я еще видел Гейра как ползущую впереди тень, но затем он скрылся в сгустившейся тьме.

— Ты тут? — крикнул я.

— Да, — откликнулся он.

— Тебе страшно?

— Немножко. А тебе?

— Да, немножко.

Вдруг все затряслось. Должно быть, по дороге проехала машина, наверное грузовик. А вдруг труба проломится? Или вдруг она дальше сузится и мы застрянем?

В кончиках пальцев рук и ног завибрировала приближающаяся паника. Это чувство было мне уже знакомо, оно появлялось, когда, карабкаясь по скале, вдруг чувствуешь, что не можешь пошевелиться. Тогда я замирал в неподвижности, не в силах сдвинуться вверх или вниз, прекрасно осознавая, что шевелиться надо и только мои движения могут вывести меня из такого положения. Но двинуться я не мог. Надо, а я не могу, надо, а я не могу, надо, а никак.

— Ты все еще боишься? — спросил я.

— Немножко. Ты слышал машину? Вот еще одна.

Вокруг снова почувствовалось легкое сотрясение.

Я остановился и замер. В трубе то и дело попадались лужи, вода начала затекать под непромокаемые штаны.

— Я вижу свет! — крикнул Гейр.

Я вспомнил, какая ужасная тяжесть давит на трубу сверху. Что толщина трубы — всего несколько сантиметров. Сердце так и забилось. И вдруг мне захотелось выпрямиться. Это желание неудержимо росло, но упиралось в невозможность, бетонная стена стискивала меня, как чехол. Я не мог шевельнуться.

Иногда Ингве садился на меня верхом, когда я лежал в постели под одеялом, притиснув так, что я не мог пошевелиться. Одеяло стягивало мне грудь, мои руки он зажимал в своих, ноги были зажаты под его телом и туго натянутым одеялом. Он делал так, потому что знал — хуже для меня ничего быть не может. Потому что знал — после нескольких минут обездвиженности я впаду в панику. Я изо всех сил попытаюсь высвободиться, а когда это не получится, потому что он держал меня, не давая пошевелиться, начну орать что есть мочи. Я орал и орал как одержимый, да я и превращался в одержимого — одержимого страхом; я не мог освободиться, я был крепко стиснут со всех сторон, и орал, пока хватало дыхания.

Сейчас сердце у меня сжималось от того же самого чувства.

Я не мог пошевелиться.

Панический страх усиливался.

Я понимал, что нельзя думать о том, что я не могу подняться и выпрямиться, — надо просто терпеливо ползти дальше, и это единственное спасение. Но я не мог. Единственное, о чем я мог думать, — это о том, что я не могу пошевелиться.

— Гейр! — позвал я.

— Я почти уже выполз! — крикнул он в ответ. — Как ты там?

— Я застрял.

Несколько секунд стояла тишина.

Затем Гейр крикнул:

— Я могу вернуться и помочь тебе. Сперва только надо вылезти и повернуть обратно.

Я уже вдыхал панику, как воздух, потому что она вышла из меня и оказалась вокруг. Я переместил локти и подтянул за ними коленки. Материя стеганой куртки терлась о верх цементной трубы. Всего несколько сантиметров отделяли меня от нависшей глыбы земли и камней. Я остановился. Ноги и руки обмякли. Я лег плашмя на дно.

Что теперь подумают обо мне Анна Лисбет и Сульвей?

Нет! Нет!

Но тут паника снова усилилась. Я не могу сдвинуться с места. Я зажат. Я не могу сдвинуться. Меня зажало! Я не могу сдвинуться с места!

Где-то впереди показалось какое-то движение. Скребущая по цементу материя. Я услышал громкое дыхание Гейра, его невозможно было не узнать. Он любил дышать ртом.

И тут я увидел его, в темноте забелело его лицо.

— Сильно застрял? — спросил он.

— Нет, — сказал я.

Он схватился рукой за мой рукав и потянул меня к себе. Я приподнял спину и передвинул сначала один локоть, потом другой, одну коленку, потом другую. Гейр стал отползать назад, не отпуская мой рукав, и хотя не он тащил меня вперед, а я полз сам, ощущение было такое, что это он меня вытаскивает, а его белеющее впереди лицо, сейчас по-лисьи заострившееся и необыкновенно сосредоточенное, помогло мне не думать о темной трубе и о том, что я не могу сдвинуться, и я поэтому двигался, шаг за шагом преодолевая мокрую бетонную поверхность, впереди становилось все светлей и светлей, пока наконец Гейр не вылез из нее ногами вперед, выполз наружу, и я высунул голову на белый свет.

Анна Лисбет и Сульвей стояли возле самого отверстия и смотрели на меня.

— Ты что — застрял? — спросила Анна Лисбет.

— Да, — сказал я. — Немножко. Но Гейр помог.

Гейр потер ладони, отряхивая налипшую грязь, затем отряхнул штаны. Я встал и расправил спину. Под серым небом раскинулся бескрайний простор. Все предметы вырисовывались пронзительно четко.

— Пойдем к «Малым Гавайям»? — предложил Гейр.

— А что! Пошли!

Было чудесно бежать по лесной подстилке. Поверхность воды в маленьком озерце отливала чернотой. Деревья на двух крошечных островках застыли в неподвижности. Мы по двое перескочили каждый на свой островок. Мы с Анной Лисбет на один, Сульвей и Гейр на другой.

Губы у Анны Лисбет были такие подвижные, они так легко расплывались в улыбке, иногда даже сами по себе, когда глаза не принимали в этом участия. Судя по всему, ее губы отзывались на каждое движение мысли. Что-то приходило ей в голову, и тотчас алое и нежное приоткрывалось, обнажая твердую белизну зубов, порой это сопровождалось возгласом или радостным блеском глаз, иной раз независимо ни от чего.

— Вы будете моряки, — сказала она внезапно. — И вот вы возвращаетесь к нам из плавания. Мы давно не видались. Будем в это играть?

Я кивнул. Гейр тоже кивнул.

Обе девочки перескочили на берег озерца и отошли в лес под деревья.

— Можете приходить! — крикнула Анна Лисбет.

Мы пришвартовались, затем сошли на берег и пошли им навстречу. Но им не дождаться было, пока мы там возимся. Анна Лисбет нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и вдруг бегом пустилась навстречу. Подбежав прямо ко мне, она заключила меня в объятия и крепко прижалась, щекой касаясь моей щеки.