Дни яблок - Алексей Николаевич Гедеонов

— Точно этого хочешь? — шепнул я.

— Разве только этого… — туманно ответила Гамелина. — Но и этого тоже, очень. Давай!

И она тщательно оттёрла кусочек теста со стола, платочком.

Я размазал остатки глазури по последней фигурке и возвестил:

— Мох, горох и бересклет,

Дуб, вода и пламя,

Бирюза, зефир, паштет,

Баночка с клопами…

— Дурак! — обиженно процедила Аня. — Я ведь серьёзно, а ты «баночка с клопами»… Ну разве это заклинание? И бирюза, это ведь несчастный камень.

— Не несчастный, а несчастливый…

— Кто?

— Не кто, а что — бирюза, знак несчастливой любви…

— Всё равно несерьёзно, какие-то клопы…

— Где начинается моя серьёзность — уже забыл, — сказал я и обнял надутую Гамелину. — Но раз ты так упрашиваешь… хорошо. Только потом не бойся.

И я сказал их — те слова, что старше остальных, слова, что хорошо запомнила красная глина — прах, ставший плотью…　Любой прах нынче узнаёт их, в любом из наречий.

— Не словом, не умением, не знанием — лишь вечносвятым. Плоть к плоти, кровь за кровь, из света — дух. Vita vitra vit… Порог и замок.

Ничего не произошло. Сначала. Потом всё будто бы выцвело на долю секунды. Краткое мгновение. Миг. Сделалось плоским, пустым, неживым… Потом медленно наполнилось светом: возродилось, проснулось и отозвалось. Как зерно. Навстречу зовущему.

— Жизнь моя полна в тебе, — сказал я, и в недрах нашей кухни что-то громыхнуло. Хотя, возможно, шумели наверху, на крыше…

Гамелина осталась бестрепетной и не вздрогнула даже.

— Теперь надо дать им дыханье, речь и сердце, — довольно сказал я. — Это почти невозможно, но я попытаюсь…

— Им будет больно? — поинтересовалась Аня.

— Нет, — удивился я, — наверное, будет больно мне, немножко.

— Значит, потерпишь, — сказала она. — Жду.

XIV

Омега последняя — и в ней, словно в зерне, есть всё. Всё, скрытое в четырёх землях: скудном песке, щедрой ниве, камнях и в красной глине — первой воспринявшей Дух. Всё, что осталось от альфы, вечно первой, знака небес, начала.

После заклинаний следует ставить омегу — ибо слово крепко, сказано и услышано, три свидетеля тому — колесо, коса и крест…

— Зачем ты оплевал мою выпечку? — спросила Гамелина. — Это обязательно надо было делать?

— Ты вроде собиралась ждать? — отозвался я. — Вот и жди.

— Просто жлоб какой-то, — бесцветно заметила Гамелина — Как теперь есть её — всю обслю…

Она осеклась и прижала пальцы ко рту.

— Что-то сдвинулось, — недоверчиво произнесла Аня. — Я отчётливо видела. Это ты стол трясёшь, да?

— Это мозги мои сейчас сдвинутся, — буркнул я. — От вопросов твоих. Сказал же, потерпи…

— Неправда, про потерпи говорила я, а ты…

Гамелинское изобличение неправдивого меня прервала сова. Пряничная сова, лежащая с краю стола — бывшая на противне сбоку припёку, честно говоря, оттого и мало пригоревшая.

— Глаза… — сказала сова. — Кто дал мне глаза? Это ведь изюм! — Голос у неё был неглубокий и, скорее, в нос — если так можно сказать про сову, тем более про пряник.

— Ииии… — тоненько вывела Аня и попятилась.

— Я на твоём месте не возникала бы, — сказали скрипуче с другого края стола — у меня вот только один глаз и две ноги, и я не возникаю.

— Две ноги, — откликнулась сова, — всегда лучше, чем одна, против чего тут возникать?

— Почти всё верно в твоих словах, — отозвался скрипучий голос, тут не о чем было бы спорить. Но я же рыба…

И с края, противоположного сове, привстала маленькая фигурка — точно такой же пряник, с глазурью, изюмным глазком и полосками, призванными символизировать чешую — рыба, просто рыба, только с двумя ножками там, где у обычных рыб нижний плавник…

— Я сейчас просто сойду с ума, — мрачно и хрипло сказала Гамелина. — Может, это просто глюки? Угар от вашей духовки? Такое бывает, я читала. Вы тут ртуть не разливали?

— Нет, недавно упустили молоко, — добродушно ответил я. — Но тут так всегда. Ты привыкнешь… Может быть.

— Я даже не знаю… — не удержалась Аня. И прокололась второй раз. — Это не больно?

— Страшно интересно, — ответил я. — Плюс постоянная практика и нервы.

— Мне нервы нельзя, у меня зрение, — пробормотала медицински малограмотная Гамелина.

— А ты зажмурься, — посоветовал я. — Так всегда лучше видно.

Аня послушно поморгала. Бася из своего гнёздышка повторила её мимику в точности.

— С чего ты взял, что тебе можно таким заниматься? — пробурчал некто со стола и пошевелился вновь. — У тебя есть опыт, знание или разрешение хоть?

Дерзкий пряник был действительно больше всего похож на звезду: сердитый глазик, острое ушко, три крошечные лапки, — а ведь задуман был как ёжик.

— Это ты мне? — спросил я сурово и хихикнул; трудно удержаться от смеха, выслушивая дерзости от пряничных ежей.

— Нет, конечно же, — профыркал ёжик. — Спросил у ясеня.

— Вот пусть он тебе и отвечает, — резонно заключил я. — Из перечисленного тобою у меня есть только «хоть» — привык обходиться малым.

— Я безобразна, я ничтожна, гныыыы… — взвыл пряник, располагающийся в центре и символизирующий, по моему мнению, дракона. — За что?! За что? — драматично пискнул пряник. — Мне это, вот так? Оо — ооо — гныыы…

— Ну, — миролюбиво заметил я, — все не так плохо. Ты же дракон, и похоже, что девочка…

— Я подгоревший карлик! — провсхлипывал дракон и попробовал затрепетать миниатюрными крылышками. — Драконов-червяков не бывает, гныыыы…

— Ну, надо же с кого-то начать, — буркнул я. И прокашлялся. — Внимание! — начал я довольно громко. — Хватит придуриваться! Все немедленно встали и обозначились!

— А можно я сяду? — задумчиво сказала Гамелина. — Или выйду?

— После звонка, — мстительно ответил я.

На столе раздался шорох. Потом шипение.

— Ты опять наступил мне на лапу… — сказал кто-то сердитым голосом.

— Надо было сделать их карамельными, — пробормотала Аня. — Рецепт простой, очень: восемь ложек сахара столовых, воды четыре ложки, ну, и уксуса туда же ложечку, чтобы кислинка… Потом на большой огонь, пусть покоричневеет и тягучее станет.

К краю стола подошли Луна, Солнышко и Божик. Вид у пряников был внимательный; можно сказать, они были в шаге от конспектирования.

Гамелина впилась мне в руку и продолжила, несколько монотонно.

— Хорошо добавлять сироп, вишнёвый, например — тогда красноватые… они. А Майка, она зелёное любит — зе… зелёнку капает, вот.

Тут к первой группе присоединились горизонтальные пряники, немного напоминающие бронтозавров: Рысь, Рыба и Вепрь. Вся троица приковыляла к краю, потопталась и уставилась на Аню хмуро.

— Форму сначала надо смазать… масличком. Ещё прищепки нужны, можно взять деревянные. Скрепить