Тени Королевской впадины - Владимир Михановский

Миллер с тоской посмотрел, как генерал потянулся к коробке с сигарами. После первой же затяжки шефа его начало мутить.

— У меня для тебя дело, — сказал Четопиндо, стряхивая пепел, — посерьезнее, чем предыдущее.

Он вышел из-за стола и подвел Миллера к огромной карте Оливии, занимавшей почти всю стену кабинета.

— Обстановка в стране, как я предполагаю, начнет быстро накаляться. Вот-вот я ожидаю взрыва… Дай бог, чтобы это скорее произошло. Тогда одним ударом можно будет расправиться с левыми, которые начинают приобретать слишком большое влияние в стране. — Четопиндо помолчал, что-то соображая.

Миллер старался не смотреть на сигару, дымящуюся в его руке.

— Прижать эту свору к ногтю, сам понимаешь, будет не так-то просто. Верные люди у меня есть, оружие тоже. А вот боеприпасы меня беспокоят, — вздохнул Четопиндо. — Мои части в них нуждаются. — Генерал отыскал на карте точку. — Вот, — указал он. — Название запомни, ничего не записывай. Это небольшой городок. Поедешь туда, отыщешь завод химических удобрений…

— Удобрений?!

— Неужели все немцы так тупо соображают? — Четопиндо картинно пожал плечами. — Пора бы уж знать: где удобрения, там и взрывчатка. Ею и занимаются подпольно мои люди, но что-то давно нет от них никаких сигналов…

— Ясно.

— Фамилию и адрес я тебе дам. Выяснишь на месте, как там идут дела. И чем быстрее, тем лучше. Не забудь уточнить, сколько в наличии бомб и гранат, они могут понадобиться в любую минуту. Эти левые — повсюду. — Четопиндо снова уселся за стол. — В каждую щель пролезли, всех перетягивают на свою сторону. Я не удивлюсь, если встречу какого-нибудь типа из компании Орландо Либеро в собственной ванне… Но к такой встрече я подготовлен, — похлопал он себя по слегка оттопыренному карману. — Я опережу их. Я придумал для них одну занятную штуку… — Генерал помолчал и спросил неожиданно: — Ты видел наш стадион, Карло? У тебя ведь было вчера несколько свободных часов для осмотра достопримечательностей Санта-Риты.

Миллер, неравнодушный к футболу, успел вчера побывать на стадионе, и он знал уже, что это сооружение — гордость страны.

И в самом деле, это был великолепный стадион, вмещающий более ста тысяч зрителей, что для четырехсоттысячной Санта-Риты составляло огромную цифру.

Футбольное поле было тщательно ухожено. Сверху, трибун, оно казалось огромной шахматной доской — светлые квадраты чередовались с темными. Миллера водил по стадиону добровольный гид из местных жителей. Он рассказал Карло, что администрации стадиона не нужно держать в штате озеленителей: травой на поле занимаются оливийские мальчишки, которые с пеленок грезят о футболе.

Поскольку стадион широко посещали иностранцы, оборудован он был по специальному указанию президента, что называется, с размахом: шикарные раздевалки с разрисованными стенами, холл для пресс-конференций, закрытый бассейн и многое другое. В стране был весьма популярен лозунг, выдвинутый президентом: «Оливийская сборная должна стать чемпионом мира по футболу!» Этот лозунг Миллер видел в витринах магазинов, на стенах домов и в самых неожиданных местах.

— Да, я побывал там, а почему ты вспомнил о стадионе, Артуро? — спросил Миллер.

Генерал произнес:

— Совершить переворот в стране — только полдела. Нужно еще суметь удержать бразды правления. А это не так-то просто.

— Что же ты предлагаешь?

— Ну-ка рассуди сам. Мы арестовали несколько десятков тысяч человек. Это потенциальные наши враги — одни более активные, другие менее. Куда прикажешь их девать?

— В расход.

Четопиндо покачал головой.

— Негуманно, — сказал он. — Гитлер в таких делах, увы, явно перегибал палку, за что, в конечном счете, и поплатился собственной шкурой. Я не собираюсь повторять его ошибки, да и времена теперь не те. Во-первых, большую силу забрало так называемое общественное мнение, мировая пресса, и с этим нельзя не считаться. Если мы сразу уничтожим наших врагов (что, в общем-то, наше внутреннее дело), за границей такой вой поднимут, хлопот не оберешься. Ну, а во-вторых, у некоторых арестованных найдутся богатые родственники за рубежом. Они пойдут на все, чтобы выкупить своих дорогах родичей, попавших в беду. Собранные деньги можно будет обратить на нужды нации…

Когда Четопиндо произнес «нужды нации», Миллер подумал о драгоценностях, с которыми пришлось расстаться, как только он ступил на землю Королевской впадины. О возврате хотя бы части из них генерал и не заикался.

— Стадион превратить в лагерь?

— Конечно. Он достаточно вместителен, обладает приличной оградой…

— Постой, постой, — перебил Миллер. — Футбольное поле огорожено колючей проволокой. Это твоя работа?

— Тут ты попал пальцем в небо, — улыбнулся Четопиндо. — У нас на всех стадионах имеется колючая проволока. Без нее наши болельщики могут судью на части разорвать. — И без всякого логического перехода напутствовал: — Поезжай, Карло, займись боеприпасами. И поскорее возвращайся.

В дороге Миллер припомнил, как допрашивал доставленного из Свинемюнде француза, подозреваемого в связях с саботажниками. Пуансон в полубреду и наболтал много всякой всячины, в частности, об удивительном открытии некоего неведомого Миллеру доктора Гофмана, которое тот сделал совсем недавно в Швейцарии… После того как француз потерял сознание, Миллер, обыскав его вещи, нашел в подкладке клочок бумаги с химическими формулами. Он в химии ничего не смыслил, но бумагу на всякий случай припрятал. Уж больно диковинные вещи рассказывал француз о препарате, структурная формула которого была изображена на измятом листке. Препарат был зашифрован аббревиатурой, начинавшейся буквой «Л». Последующие буквы вытерлись, и разобрать их не удалось.

Листок с формулами Миллер сразу после допроса сунул в бумажник и тогда же думать о нем забыл, поскольку препарат, по словам Пуансона, не имел никакого отношения к военному делу.

Нынче утром в отеле, пересчитывая перед поездкой свою наличность, Миллер высыпал содержимое бумажника на стол. Он сразу вспомнил, откуда у него этот словно изжеванный клочок бумаги, испещренный загадочными символами. Листок был немного подпорчен влагой — вероятно, это случилось в трюме «Кондора» либо на плоту, когда судно Педро уже затонуло.

Он решил было выбросить бумажку в корзину, но что-то, однако, удержало его.

…Миллер слез с автобуса, огляделся. Кроме него, на остановке не сошел никто. Предвечерний городишко был пуст, словно вымер.

Автобус прогудел и удалился, волоча за собой тяжелые клубы пыли. Привязанная поодаль к колышку коза равнодушно посмотрела на Карло и снова принялась щипать траву.

Немец наугад двинулся по улице. После многочасовой тряски в автобусе он устал и насквозь пропылился. Впрочем, эта пыль отлично гармонировала с одеждой батрака-сезонника, в которую он обрядился.