Кукла моего отца - Елена Рахманина

– Конечно планировала, – отвечает она, и я слышу в её голосе раздражение и обиду. – Лет через десять.

Она разворачивается спиной и идёт по тропинке обратно к отелю. Чувствую, что притронусь к ней вновь – и она обрушит на меня всю злость, что сейчас в ней поднимается.

Нагоняю в два шага и поворачиваю лицом к себе, встряхивая в надежде, что её мозг встанет на место, если вдруг во время секса я что-то повредил в её хрупкой головушке.

– Не строй из себя оскорблённую невинность, Теа Торнтон, – произношу её девичью фамилию сквозь зубы – утром экспресс почтой направил документы на развод адвокату. Скоро она вновь станет свободной. – Это ты так и не смогла доверить мне ни одну из своих тайн. Я бы нашёл способ, как защитить тебя от отца. Но ты выбрала другую дорожку – соблазнить меня, чтобы твой муженёк мог дёргать за нитки как ему вздумается!

Теа хмурится, упирает ладони мне в грудь. А я чувствую, что это минута икс.

– Что за бред!? Я не пыталась соблазнить тебя. Что ты мелешь?

Смотрю ей в глаза, пытаясь понять, врёт она или нет. И так рад бы обманываться. Но мысль, что я погружаюсь в зыбучую пучину лжи, мне претит.

– Ты знала, что была частью плана Бенджамина? Плана, в котором, чтобы спасти тебя от тюрьмы, я должен бросить хоккей?

Теа отрицательно качает головой без капли понимания во взгляде.

– Бред какой-то, – она хватается за голову, вжимая пальцы в собственный череп, будто это поможет ей думать, – я не понимаю, как ты можешь меня спасти…

Слёзы скатываются по её бледным щекам, и я жалею, что начал этот разговор. Она кажется такой ранимой и хрупкой, и я вдруг с ужасом понимаю, что могу потерять её навсегда.

Отхожу от неё, отворачиваясь, мало доверяя себе и своему дурному нраву.

– Отец меня шантажировал тобой. Я вдруг ему понадобился в качестве главы его компании, и он не нашёл лучшего способа заставить меня вступить в должность. Я решил, что таким был ваш с ним уговор.

Теа молчит так долго, что мне кажется, она куда-то испарилась, но я не хочу поворачиваться, чтобы обнаружить, что остался один.

– И что ты ему ответил на шантаж? – раздаётся тихий вопрос.

Пожимаю плечами. Что я мог ответить? Глупо даже ставить на кон свою карьеру и её свободу.

Неожиданно чувствую, как она обнимает меня со спины, забираясь холодными пальцами мне под майку.

–  Ты околела совсем, – замечаю.

–  Ерунда. Я выросла в Нью-Йорке, мне всё нипочём.

Семь лет спустя

Странное занятие для молодой женщины – эту фразу я частенько слышала в свой адрес. Верчу в руках почти готовую игрушку. Я вырезала из дерева шарнирную куклу для Даниэллы. У деревяшки двигались все части тела: голова поворачивалась в разные стороны, даже наклонялась, словно в удивлении наблюдая за мной, длинные и тонкие конечности сгибались. Я задержалась после работы, чтобы успеть доделать её к дню рождения малышки, но не рассчитала времени. За окном незаметно стемнело.

Шея и спина от долгого нахождения в одном положении затекли, и я морщась потянулась, обнаружив в дверном проёме супруга. Он стоял так тихо, что я, испугавшись, вздрогнула.

– Ты задержалась, решил тебя проведать, – как обычно, прячет своё беспокойство Йен.

Последние годы мы жили в небольшом городке недалеко от океана. С мягким климатом и соседями, которые подробности нашей жизни черпали из газет.

Бабушка Йена – Аннабель пережила своего единственного сына и жила в одном доме с нами, как и мой папа. Дорогостоящее лечение помогло почти вернуть его к нормальной жизни. Дуглас проматывал своё состояние, полученное после открытия наследства Бенджамина. Но самое ценное – место главы компании – он так и не приобрёл.

Пакет акций компании, место главного акционера и председателя правления корпорации безвозвратно ушли к Йену.

Смотрю на него и пытаюсь понять, как мужчина может быть так неприлично красив. Само совершенство во плоти.

Поднимаюсь из-за рабочего стола, чувствуя, что соскучилась по мужу, которого последний раз видела дома за завтраком.

За минувшие годы я приложила максимум усилий, чтобы стать самодостаточной. Не раствориться в богатом муже, не забыть, кто я есть на самом деле. Боялась, что с появлением дочери потеряюсь в новых обязанностях, в статусе матери и жены. Эта задача, пожалуй, оказалась сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

Я доверяла Йену полностью, знала, что, если буду падать, он поймает. Со временем мне и вовсе наши мысли, цели и желания синхронизировались. Но всё, что у меня имелось, принадлежало и Йену. Деньги, фамилия, статус. И конечно, ребёнок. Поэтому я поставила перед собой цель добиться успеха в своём деле, и получила желаемое.

Моя мастерская крохотная, маленькая песчинка из всего, чем владеет Йен. Но я имела повод для гордости. Мои работы отмечали признанные мастера, в моём подчинении находилось несколько подмастерий, и я знала, что их заработок стабилен и достаточен для спокойной жизни благодаря мне.

Муж преодолевает в пару шагов разделявшее нас расстояние и хватает меня в охапку, крепко обнимая. Я льну к нему всем телом, воображая градусник, температура в котором поднимается всё выше и выше, пока не достигает красной отметки. Я почти напиталась Йеном и могу снова жить. Эта привязанность с годами лишь росла. И будь я невротиком – пугала бы меня до чёртиков.

Каждая разлука казалась вечностью.

Потираюсь щекой о мягкую ткань его свитера, впитывая в себя запах его кожи.

– Мы не виделись всего пару часов, как можно за такое короткое время так сильно соскучиться? – спрашивает, наматывая прядь волос себе на палец. Его взгляд давно потерял ледяной холод, и я грелась в его тепле, когда он на меня смотрел.

Поворотным моментом стал тот день в лесу.

Я не смела даже поверить, что он смог принять меня такой. С руками, измазанными в крови. Со знанием того, что я вышла замуж за его отца, потому что у меня тоже не имелось выбора.

– Как это у вас не было секса? – ошарашенно спросил, когда мы вернулись в гостиницу из леса.

– Так, – развожу руками, – это стало моим условием, когда мы женились. Хотя, думаю, твой отец рассчитывал, что когда-нибудь я сдамся. И я сдалась. Тебе. Кроме того, у меня имелось веское оправдание – я ходила к психотерапевту после изнасилования и просто не была готова к сексу. Как ни странно, но Бенджамин это понимал и почти не домогался меня.

– Почти, – кривит в отвращении лицо.

– Почти. Попытался в тот день, когда ты зажал меня после ужина на террасе, – вспомнила те ужасные мгновения наедине с Бенджамином в его части спальни. Казалось, что я вновь могу подвергнуться насилию и вновь готова убить.

– Надо было сразу выкрасть тебя из этого отвратительного дома. В нём никто не может быть счастлив.