Ястреб халифа - Ксения Медведевич

Историям про сотни трупов Аммар не поверил – у страха глаза велики. Но тут перепуганные посланцы Куртубы поведали о том, что произошло в масджид.

Неверные твари не удовлетворились потоками крови, пролитыми на площади и во дворце. Попущением разгневанного Судии, Убивающего и Смиряющего нечестивых, они взломали печати Али над дверями, ворвались в масджид и перебили тех, кто искал в ней убежища от их ярости. К четвертому призыву муаззина внутри стен дома молитвы не осталось в живых ни одного человека.

Затем порождения ада открыли двери в женский зал масджид и приказали матерям семейств и юным девушкам носить воду из Кипарисового двора – там в колодцах, фонтанах и прудах брали воду для омовений. Трупы нечисть свалила в старом зале масджид, а главный зал и галереи сумеречники приказали отмыть от крови. Рыдая и поливая из предназначенных для омовения кувшинов оскверненные плиты, женщины принялись исполнять приказы отродий. Рассказывали, что сумеречники срывали с ашшариток покрывала, издеваясь и подгоняя их с работой – подтирай, мол, живее за своими братцами и дядьями.

К вечеру к запертым воротам масджид пришли дрожащие от страха родственники погибших. Они стали умолять неверных собак выдать тела убитых отцов, братьев и сыновей – обычаи аш-Шарийа предписывали предавать тела земле до заката. Из-за широких деревянных ворот с медными заклепками весь день слышались стоны и рыдания женщин и злые окрики сумеречников. И лилась, лилась на ступени замешанная на крови вода, растекалась по площади. Пришедшие за телами родичей люди стояли на коленях в страшных лужах и окунали в них полы одежд, умоляя нечисть сжалиться и выдать им покойников для достойного погребения.

Тогда двери масджид распахнулись, и в свете факелов и ламп на пороге явился он.

Зодчий страшного замысла, архитектор западни, в которую Аммар угодил по собственной глупости и неразумию. Кто ему мешал приказать самийа раскрыть свои планы? Но Аммар глупо доверился подлому псу, язычнику, и теперь пожинал страшные плоды своего неразумия.

Тарик, издеваясь над собравшимися у его ног людьми, приказал принести в масджид лучшие блюда – и вина. Побольше вина, крикнул он, у нас праздник!

А потом в безутешную, рыдающую толпу стали скатываться тела – и части тел. Головы, руки, ноги, обрубки туловищ. К небу поднялся страшный скорбный крик.

Ночью нечисть устроила в масджид попойку. Они удержали при себе женщин из знатных семейств – как почтенных матерей, так и юных девушек. И заставили их прислуживать за столом и танцевать – хохоча до упаду над движениями ашшариток. Впрочем, наутро этих несчастных, поскуливающих и закрывающих обнаженные лица ладонями и рукавами, вытолкали из оскверненного дома молитвы.

Про утренние события Аммар узнал только что. А вчера вечером люди из Куртубы рыдали, целовали ему туфли и умоляли:

– О повелитель! Избавь нас от нашествия нечисти! Они кричат нам из дверей: только халифу под силу приказать нам изойти отсюда! О величайший и справедливейший! Отведи от нас сию страшную напасть!

И вот теперь Аммар стоял перед изуродованным порталом величайшей масджид ашшаритского мира – и готовился исполнить их просьбу.

Призвав Имя Всевышнего, Аммар ибн Амир, халиф аш-Шарийа, поднялся по запятнанным страшной водой ступеням, взялся за медные кольца Голубиной двери и растворил ее настежь.

В верхние оконца струился мягкий дневной свет. Аммар огляделся и, не сумев выдержать представшего его глазам зрелища, на мгновение смежил веки.

Плиты пола из рыхлого песчаника невозможно отмыть дочиста – их покрывали бурые разводы. На беленых стенах, на цветочных извивах резьбы, на желтоватом камне ниш для хранения священных книг – повсюду брызги крови. Веер за веером страшных капель – наотмашь, наотмашь, по беззащитному горлу.

Впереди звенела и горела на солнце немыслимая паутинка девяти позолоченных арок максуры[35]. Под ними мягко сияла подкова входа в михраб.

В просвете между двумя главными колоннами максуры, изваянными из черного, ослепительно-черного в перспективе зала мрамора, темнели две высокие фигуры.

Прищурившись, Аммар увидел остальных: они стояли, застыв, как статуи, между черных и розовых колонн, обрамляющих главный зал. Женщины в ярких платьях, мужчины в алых накидках поверх доспехов.

И тогда Аммар выкрикнул – яростно, громко, во всю силу легких:

– Прочь отсюда, отродья шайтана! Прочь – и будьте вы прокляты!

В масджид на мгновение повисла страшная тишина. И тут же рассыпалась – пронзительным хохотом и хлопаньем тысячи крыльев. Колыхнув перо страуса на чалме халифа, стая ярко-белых птиц с клекотом пронеслась у Аммара над головой – и исчезла в ослепительном сиянии дня за порогом масджид.

Темная фигура в арке света неспешно двинулась ему навстречу.

Аммар положил ладонь на рукоять своего ашшамского меча – и тоже пошел вперед.

Они встали лицом к лицу на границе зала Мухаммада и зала аль-Хакама – прямо под древними, скупо украшенными арками.

Лицо Тарика казалось мраморной маской: глаза пустые, обведенные темными тенями, кожа бледная, как у мертвеца. На Аммара глядели совершенная безжизненность, отсутствие всякого выражения и чувства.

– Ты… ты просто чудовище, – выдохнул молодой халиф.

Нерегиль изогнул губы в чуждой смеху улыбке:

– Ты неблагодарен, Аммар. Я обещал тебе город – ты получил город. И тебе следовало засвидетельствовать свою признательность благородной Тамийа-химэ и ее спутникам – они добыли тебе Куртубу. А ты грубишь – нехорошо…

Аммар почувствовал, как от ярости темнеет в глазах. Тварь издевалась – открыто, в лицо, ничего не стесняясь. С трудом вдохнув и выдохнув, халиф аш-Шарийа процедил:

– Ты не имел права осквернять дом Всевышнего, язычник.

И тут лицо сумеречника исказила гримаса страшного гнева:

– Дом Всевышнего?! Думай, что говоришь, человечек! Да как ты смеешь даже выговаривать такие слова, жалкий однодневка из грязного племени суеверных пастухов!

Аммар с шумом втянул в себя воздух – «суеверных пастухов»? А нерегиль заметил его ужас – и заорал:

– Да! Ваш Али – обожравшийся гашиша грязный пастух, которому привиделось незнамо что! Вашего… пророка… – Самийа, казалось, вот-вот плюнет ядом, как созревшая для атаки кобра: – Обморочили лярвы и джинны! Ну хорошо, пусть к нему действительно вышел кто-то из духов – но только из сострадания к глупым оборванцам, которые без наставления свыше даже не знали, какой рукой подтираться! Ему рассказали о существовании Единого и Великих этого мира, а он вообразил себя избранником – да помилуют меня Силы! Избранник Всевышнего! Это кому сказать!!!

Сквозь горячую пелену красного гнева Аммар увидел обнаженный меч у себя в руке. Нерегиль подобрался, как для прыжка, и рявкнул: