Зима Джульетты - Вера Колочкова

Юля сама не заметила, как уснула – сказалась бессонная ночь. Разбудило ее легкое прикосновение пальцев к щеке. Открыла глаза, увидела склоненное над ней лицо Адама.

– Ой! Я что, уснула? Ты уже приехал? И маму привез?

– Да… Она там, в гостиной. Идем сдаваться. Я ей уже все о нас рассказал.

– А я хотела ужин приготовить… И не успела…

– Ничего, Надюша сейчас придет и все приготовит.

– А кто это – Надюша?

– Надюша – мамина помощница по хозяйству, она живет на первом этаже. Кстати, я хотел с тобой сразу этот вопрос решить. Ты сама хочешь хозяйничать или как? Или Надюше оставить только уход за мамой? Как ты скажешь, так я и сделаю.

– Ой, я не знаю… Давай по обстоятельствам.

– Хорошо. Пойдем в гостиную. О, слышишь голоса? Это, наверное, Надюша пришла! Увидела в окно, что я маму привез. Идем! Заодно и с ней познакомишься.

Они вместе шагнули в проем гостиной, держась за руки. Юля вдруг почувствовала, как дрожат коленки. Это у нее – коленки дрожат! Это у нее – паника! Господи, да откуда что взялось? Никогда ни перед кем не трусила, и коленки не дрожали! Разве что много лет назад, когда шла знакомиться с незабвенной Елизаветой Максимовной, и Сашка так же держал ее за руку… Да, все повторяется через много лет. Видимо, у нее рок такой – жить бок о бок со свекровками.

Вероника Антоновна сидела в коляске, как на троне, по-наполеоновски сложив на груди сухие ладошки. Лицо ее было не сердитым, но и не особо приветливым. Никакое было лицо. А впрочем, какие оттенки эмоций может выразить лицо женщины, разменявшей девять десятков лет?

Хотя… Все-таки присутствовал один оттенок – вежливо-насмешливое неприятие ситуации, проскользнувшее-таки на лице старухи, когда она уперлась взглядом в лицо Адама. И по Юле волной прошло это «вежливо-насмешливое», да так, что трусливая паника вызвала интуитивный глотательный рефлекс. А если прибавить к этому страстно любопытные глаза женщины, сидящей на подлокотнике другого кресла. Стало быть, это и есть Надюша, помощница по хозяйству? Хотя и улыбается эта Надюша вполне вежливо, но чувствуется, что любопытство по тональности тоже из области «неприятия». И чего вдруг с неприятием вызверилась? Странно, странно… Какое-то эмоциональное превышение пределов необходимой самообороны получается.

– Мама, вот Юля… Знакомить вас не надо, вы уже знакомы, – спокойно произнес Адам, подводя ее к дивану и садясь рядом. – Мама, Юля моя жена. Прошу любить и жаловать.

– Хм… Так сразу – и жена? Помнится, еще вчера у тебя никакой жены не было… Или я совсем из ума выжила и не помню ничего? – сказала Вероника Антоновна.

– Да, так. Вчера не было, а сегодня есть. Юля моя жена, мама, – спокойно и терпеливо повторил Адам, не выпуская Юлину ладонь.

– Ты принял решение так быстро? Не узнаю тебя, сын.

– Я и сам себя не узнаю. Да, я принял решение очень быстро. То есть мы вместе с Юлей приняли одно решение на двоих. Так иногда случается в жизни, мама.

– Не знаю, не знаю… Может, подобная торопливость и простительна юнцу, но тебе, Адам… Да и вам, Юля, тоже не простительна. Хотя чего я брюзжу, это совсем не мое дело! Ты, Адам, не в том возрасте, чтобы прислушиваться к моим сомнениям. Кто я для тебя нынче? Всего лишь выжившая из ума старуха. Какой с меня спрос?..

Юля почувствовала, как Адам тихо вздохнул, как сжал в руке ее ладонь. Наверное, все пошло не так, как он хотел… Наверное, маму тоже понесло в сторону превышения пределов эмоциональной самообороны. Надо как-то поворачивать эти «пределы» в другую сторону! Хватит дрожать, как испуганная газель!

– Послушайте меня, пожалуйста, Вероника Антоновна… – начала Юля тихо, изо всех сил стараясь говорить спокойным доброжелательным тоном, – послушайте меня…

И осеклась, не зная, что вложить в это «послушайте». Вот всегда у нее так! Сначала ввяжется в проблему, а потом растеряется. Надо собраться с мыслями! Или… Какие тут, к черту, мысли? Проще надо быть, обыкновенную доброжелательность включать и терпение. А еще – искренность, чтобы звучало из сердца, из души… И потому вздохнула вдруг легко и выдала первое, что пришло в голову:

– Знаете, Вероника Антоновна, это смешно звучит, но я ведь недавно в такой же точно ситуации оказалась, да, да! Мой сын заявил совершенно неожиданно, что хочет жениться! И я его так же обвинила в непростительной торопливости. И злилась, и обижалась, и невесту его видеть не хотела. А потом… Потом я встретила вашего сына. И поняла, как я была не права.

– Да? – растянула губы в насмешливой улыбке старуха. – Что ж, это очень забавно, да… Ах, как жаль, что я тоже не могу ни в кого влюбиться! Может, и на меня бы тогда снизошло подобное понимание, как манна небесная?

– Мам, давай без сарказма, хорошо? – так же чуть насмешливо спросил Адам, глядя на мать со снисходительной, но очень доброй улыбкой. – Если хочешь, я еще сто раз могу повторить, что люблю Юлю и хочу жить с ней рядом. Она будет жить здесь, со мной. И с тобой… Тебе придется это принять, мама.

– А может, Юля просто хочет жить в нашей профессорской квартире? Может, Юля впечатлена достойным и дорогостоящим размером жилплощади?

Адам хотел что-то сказать, но Юля его опередила, бросив сердито в лицо старухе:

– Я что, произвожу такое впечатление? Нет, вы ошибаетесь, Вероника Антоновна! Хотя – я вас понимаю, конечно… И вы совершенно зря на меня нападаете, я не обижаюсь. А квартира у меня своя есть, не хуже вашей. Может, размер поменьше, зато с хорошим ремонтом!

Видимо, было что-то в ее голосе, металлом звенящее и до предела натянутое. Даже сама испугалась – а терпение-то куда делось? Она ж сама ратовала за терпение, за искренность и доброжелательность. Но как тут терпеть, когда тебя провоцируют, как девчонку?

– Извините, Юля, я не хотела вас обидеть, – церемонно произнесла Вероника Антоновна, вытягивая сухую шею. – Но согласитесь, что все это довольно странно выглядит на первый взгляд… Ведь так?

– Может, и выглядит. Но я повторюсь – я люблю вашего сына. Извините, что так получилось. Вернее, я счастлива, что так получилось!

– Да, это я поняла, у вас любовь. Надеюсь, своим присутствием высокому чувству не помешаю?

– Нет, не помешаете. Наоборот… Наоборот, я бы хотела с вами…

Юля опять запнулась, стараясь подобрать нужное слово. Что – наоборот? Наоборот, хотела бы подружиться? Или быть полезной? Или полюбить, как родную матушку? Нет, с матушкой перебор, конечно…

Вдруг вклинилась в образовавшуюся паузу Надюша, подала голос:

– Вероника Антоновна, чего-то я в толк не возьму… Это что же? Выходит, моя помощь вам теперь не понадобится? Теперь невестка за вами будет ухаживать, да?

О, а голосок-то у Надюши дрожит как испуганно. И лицо сделалось совсем бледным, вылезли все возрастные бугорки и морщинки. Чем-то эта Надюша на Любочку походила. Типаж тот же, называется «наплевать на себя ближе к полтиннику, все равно моложе не станешь». Та же дебелая возрастная фигура, полные руки, спина колесом. Волосы неухоженные, лицо будто припыленное, ни кремов, ни хороших масок не знает. Да, похожа внешне на Любочку… Только интеллекта в глазах нет. Вместо интеллекта – жгучее и жадное бабье любопытство. Вот и сейчас, когда произнесла слово «невестка», тут же оглядела Юлю с головы до ног… Особенно на ногах остановилась, даже хмыкнула с насмешливой неприязнью. Видимо, ножки у потенциальной невестки действительно хороши – длинные и ровные, на тренажерах в строгости воспитанные, любая юная девица позавидует, не только эта квашня Надюша…