Убийство в третьей степени - Галина Ивановна Лапаева

села на кровать старика. Дед Степан взял Галину руку в свою, да так и застыл, вопросительно глядя на Игоря. Игорю пришлось рассказать все о себе – он не хотел разочаровывать старика, поведав ему о действительной причине прихода. Пусть думает, что они на самом деле пришли лишь познакомиться. Но как же потом перевести разговор в нужное русло? Старик умен – его не проведешь. Стоит только завести разговор о делах творящихся в Галином доме, старик поймет, зачем он им понадобился. Выручила Галя.

– Дедунь, а я ведь Игорю о тебе много не рассказывала, я хотела, чтобы ты сам о себе ему рассказал. Ну что захочешь. Расскажи, пожалуйста. Дед благодарно улыбнулся Гале и очень скупо рассказал Игорю о своей жизни. Не было в ней ни трудных лет военной жизни, ни ранений, ни, тем более, наград. Да, подумал Игорь, многого от этого деда не услышишь. Не любит выпеляться, предпочитает оставаться в тени. Вот почему даже самые близкие люди ничего не знают о его наградах. И снова выручила Галя.

– Дедунь, что-то уж больно короткая жизнь у тебя получилась. Я, конечно, знаю, что ты совсем еще молод, и не о чем больно-то рассказывать, но у меня к тебе есть вот какой вопрос. Ты уж не обессудь, что вторгаюсь в святая-святых твоей жизни, но вот недавно мы с Алексеем решили посмотреть, что делается в нашем подвале, который в огороде, и знаешь, что мы там нашли?

– Раскопали все-таки, – не стал отпираться дед. – Знаешь, внучка, мне кажется, что рассказывать о наградах грустное занятие, а я не хотел вспоминать о грустном. И Клавдии строго-настрого наказал, чтобы она молчала. Ты же знаешь, не люблю я чествований, хвальбы, награды – это очень личное. Да и не каждый еще поймет, как это в мирное время можно получить героя. Ну, конечно, что-то я получил за войну с японцами, но основные награды достались мне в мирное время, и поверьте, достались нелегко. Я и сейчас еще не могу сказать, за какие дела мне их дали. Так что, простите уж старика.

– Дедунь, а там, в сундуке, на дне, лежит много исписанных тетрадей, это что, твои дневники?

– Можно и так сказать, дневники, а можно по-другому – это книга моей жизни. Вот свалился не во время. Я хотел написать книгу. Книгу о себе, своей верной подруге Клавдии, о верных друзьях, боевых товарищах. Но вот теперь уж не напишу. Недолго мне осталось.

– Что ты, дед, – испугалась Галя. – Ты о чем? Ты должен поправиться, обязательно поправиться. Ты же сильный, ты встанешь. И обязательно напишешь свою книгу. Обязательно.

– Так, ну ладно, чего расквохталась? Квочка! Лучше скажи, с чем ко мне приехали. Сдается мне, что не только ради знакомства. – Галя вздохнула и виновато опустила глаза. Погладила руку деда.

– Прости, дед, но у нас к тебе действительно очень важное дело.

– Вижу, что важное. У тебя глаза беспокойные, бегают, бегают. Все не знаешь, как начать разговор. А у жениха твоего слишком серьезные, лоб нахмуренный. Ну, выкладывайте, да ничего не скрывайте, не люблю. Все, все рассказывайте.

   И пришлось молодым людям рассказать деду все подробно. Игорь даже рад был, что дед их раскусил, а то как же было подступиться к нему с разговором. Когда они закончили рассказ, дед глубоко задумался и некоторое время молчал.

– Да, задали вы мне задачку. Как жаль, что я прикован к постели, а то бы сейчас вот и пригодился мой опыт раз… – Он осекся, быстро взглянул на Игоря. А Игорь моментально все понял, ему хватило для этого этих трех букв. Но он сделал вид, что ничего не произошло.

– Давайте подумаем, – продолжал дед, – кто что может искать в нашем доме? Какую-то раритетную книгу? Бумагу, спрятанную в одной из книг? Фотографию? А что можно искать в подвале? Так, вы что-то говорили про подвал. Ведь именно там вы нашли мой сундук, значит, вы были там. Что вы там еще видели?

– Дверь, – выпалила Галя.

– Дверь? Какую дверь?

– Там, в подвале есть дверь в задней стенке. Мы ее обследовали и решили, что в ней недавно поменяли замок. С навесного на врезной. Зачем?

– Да о какой двери вы говорите? Подвал состоит из одной комнаты и никакой другой двери, кроме входной, там нет. Вернее двух входных

– Нет, есть. Ну-ка вспомни, подвальное помещение было большим или не очень.

– Ну, как сказать, большое или не очень. Квадратов тридцать будет, не меньше.

– Вот видишь, а первая комната от входа не более пятнадцати. Значит, помещение разделили на два стеной. Но кто это сделал? И зачем? – Игорь вопросительно посмотрел на Галю.

– А ты знаешь.., – медленно протянула Галя, – я вот сейчас вспомнила, что когда мы освещали фонариками дверь, я мазнула лучом пол возле двери, и мне показалось, что на полу какой-то серый налет, серая пыль. Я подумала, что это от времени пыль осела, а теперь я поняла, что это цементная пыль. Видимо, остатки строительного материала убрали, а про то, что на полу пыль осела – не подумали. А может быть, и вовсе не пытались скрыть следы. Ведь стену не спрячешь, если ее не было, а теперь есть, то зачем пыль соскребать?

– Ну, чего гадать-то, – Игорь взглянул удивленно на Галю, – сейчас поедем и посмотрим, что там, за той дверью. И все станет ясно. Возможно, прояснится и то, зачем туда лез убийца.

– Да, ребятки, вы уж не тяните с этим делом. Если не удастся обнаружить ключ от того нового замка, значит придется взломать дверь. Это дело не шуточное. Мы, законные хозяева этого участка, не знаем, кто и когда построил стену, значит за этой дверью что-то серьезное, если не сказать, криминальное. Так, вы давайте быстро езжайте домой и прямиком в подвал. Да, я советую тебе, Игорь, не ходить одним в подвал. Пригласи своего друга из милиции. Как там его, Стас, кажется.

– Да, Степан Матвеевич, Вы правы. Нам надо срочно ехать. Большое Вам спасибо, – Игорь крепко пожал руку старику, – мы к Вам приедем, скоро, как только сможем. А Вы выздоравливайте. Мне очень хочется побеседовать с Вами на равных, то есть не в больнице, а, например, в саду, за чашкой чая. Ну, пока.

   Галя поцеловала деда в колючую щеку, сжала горячую ладонь.

– Пока, дед. Мы скоро приедем. – Степан Матвеевич притянул за шею Галю к себе, поцеловал ее в лоб.

– Стоящий парень, настоящий. Береги его.

– Спасибо, дедуль, – глаза ее радостно блеснули. Ей