Чингисхан. Демон Востока - RedDetonator

Сам Эйрих стоял в колеснице рядом с отцом и махал рукой вопящим от восторга соотечественникам.

Было организовано прохождение легиона-победителя по главной деревенской улице, с положенной помпой, разбрасыванием купленными в Сирмии лепестками культурных цветов, торжественными позолоченными доспехами на избранной сотне, старательно марширующей перед колесницей первого консула.

Чтобы народ был настроен положенным образом, Зевта расщедрился и выделил пятьдесят бочек фалернского вина на бесплатное распитие всем народом, а также сто талантов хлеба, на бесплатное потребление всё тем же народом — как разбирающийся в алкоголе человек, Зевта счёл, что неразбавленное вино обязательно надо чем-то закусывать.

Напившиеся соплеменники были веселы, радостны и полностью поддерживали заслуженный триумф великого полководца, одним своим присутствием решившим исход битвы против маркоманнов. Покрасневшие лица излучали восторг, ведь триумф — это не только слава для триумфатора, но и чувство причастности к великим достижениям для простого люда.

Эйриху было всё равно, что его отец просто присутствовал при командной ставке, но почти вся слава досталась ему — не жалко.

«Будут триумфы и у меня», — подумал он. — «Не в нашей деревне, но в Риме».

Сенат решил, что избыточно давать триумф, а затем овации, потому что помпа и пышность триумфа смажет эффект от более скромных оваций. Поэтому логично было решено, что лучше совместить оба мероприятия в одно, чтобы и Эйриху было не обидно, и народ не перепил дармового вина.

Чеканная поступь когорт остготского легиона частично глушилась шумом толпы, но всё равно, воины в одинаковых доспехах, с украшенными лавровыми венками шлемами, символизирующими общий вклад всех легионеров, смотрелись величественно и уже сейчас ясно, что очень много присутствующих в толпе молодых воинов захочет присоединиться к этой необоримой силе, на деле доказавшей свою несокрушимость.

Праздно гуляя по деревне, в качестве короткого отдыха после работы с пергаментами, Эйрих только и слышал разговоры людей об обстоятельствах битвы против маркоманнов.

Эквитам досталась слава не меньшая, чем пешим легионерам, потому что очень многие видели, как остготские всадники смяли и истребили крупные отряды кочевников по флангам. Кочевниками этими оказались некие акациры, нанятые Лимпрамом за перспективу грабежей богатых остготских деревень. Никто из них не выжил.

— Эйрих, я люблю тебя!!! — услышал претор выкрик некой разбитного вида рыжей девахи зим двадцати на вид, силой прорвавшейся через оцепление из воинов.

На вид она красивая: лицо милое, но больше впечатляли телеса, выделяющиеся объёмной грудью и мощной кормой. Одета небедно, но в рамках приличий. Судя по незаплетённой косе, незамужняя и не вдовая — скорее всего, в активном поиске супруга.

Улыбнувшись и помахав ей рукой, Эйрих мельком посмотрел на конец своеобразного коридора, где их с отцом ждала группа сенаторов, держащая в руках награды для них и особо отличившихся воинов. В основном, там толстые золотые цепи с пластинами, гравированными инициалами легиона, то есть Legio I Scutata.[27]

Когда до сенаторов осталась, примерно, сотня шагов, застучали барабаны. Отбивали они боевой ритм, заставивший толпу притихнуть. Эйрих прекратил махать рукой, встал как струна и уставился прямо на сенаторов, принявших торжественный вид.

Инцитат, запряжённый в колесницу, вёз их спокойно и привычно — не успел он ещё отвыкнуть от такой упряжи.

— Победителям гуннов, вандалов, римлян и маркоманнов, от лица всего Сената остготского народа — салют! — произнёс старший сенатор Торисмуд, когда барабаны смолкли, после чего воздел к небу свой посох, в честь праздника украшенный золотой проволокой. — Поднимитесь же на пьедестал, воины!

Толпа взревела, оглушая Эйриха своими воплями. Торисмуд сказал что-то ещё, но разобрать ничего не удалось.

Зевта снизошёл с колесницы первым, после чего за ним последовал Эйрих.

Первому консулу, после крепкого рукопожатия, надели на шею золотую цепь с инкрустированными в неё красными рубинами — это в честь триумфа.

Претору досталась серебряная цепь, в которую инкрустировали зелёные сапфиры — тут пожиже, ведь в честь овации.

На самом деле, победа над маркоманнами с лихвой тянула на полноценный триумф, потому что было убито свыше пяти тысяч врагов при сравнительно малых потерях, но, всё равно, Эйрих проехал на колеснице, как при триумфе, поэтому для него получилось что-то среднее между овациями и триумфом. Впрочем, никто не говорил, что надо обязательно соблюдать весь ритуал в точности, как у старых римлян — время ныне другое, как и племя.

Далее Зевта получил в руки ощутимой тяжести бронзовый сундук с золотыми наградами для легионеров. Эйрих тоже получил сундук, но поменьше, с наградами из серебра.

— Легион I Скутата! — развернулся к воинам первый консул. — Сегодня день нашего триумфа! Не только моего, но и вашего! Вы на деле доказали всем сомневающимся и неверящим, что имеете право стоять на самом высоком месте! Честь легиону!!! Вечность правления Сенату!!! Слава остготскому народу!!!

— Слава первому консулу!!! — синхронно грохнули легионеры.

Зрители, и без того громко вопящие, невероятным образом стали вопить ещё громче.

— А теперь явите нам проигравших!!! — продолжил исполнять программу старший сенатор Торисмуд.

Он был недоволен, что пришлось самому лить мёд в кубок Зевты и Эйриха, но если бы триумф проводил кто-то другой, то возникли бы вопросы о том, а кто здесь настоящий старший сенатор — общество очень отчётливо улавливает такие события, поэтому Торисмуду пришлось терпеть и доброжелательно улыбаться. Но, тем самым, он являет свою мудрость: дали оплеуху за дело и по справедливости — прими и будь доволен, даже если не нравится. Иначе чем он лучше какого-нибудь много возомнившего о себе сопляка?

Первая центурия первой когорты рассекла толпу с южной части и явила зрителям потрёпанных и истощённых пленников: римляне, приведённые с, теперь уже считающегося разведывательным, похода Эйриха, а также маркоманны из последнего сражения. Нестройные колонны проигравших возглавляют их бывшие полководцы — Эдобих и Лимпрам.

Недавно это были гордые воители, привычные повелевать тысячами жизней, но сейчас их одежда равняла носителей с перехожими каликами, немалыми количествами странствующими между деревнями и городами разных племён и народов.

Лимпрам мог «похвастаться» парой синяков, кои ему поставила тюремная стража, когда он начал сопротивляться при подготовке его к триумфу первого консула и претора. И сейчас он шёл как дикий зверь, зыркая на кричащих хулу и выражающих презрение остготов. Эдобих же давно смирился со своей судьбой, поэтому влачил свои ноги будто во сне, а лицо его не выражало ничего, кроме усталости.

Всего здесь было лишь двадцать девять пленённых комитатских легионеров — самые принципиальные, не пожелавшие вступить в остготское воинство. Остальные приняли условия и теперь состояли в обычном войске, где за ними был строгий пригляд. Маркоманнов в войско приглашать не стали, вместо этого продав за