Любовное проклятие - Анна Велес

А вот еще рисунок на ту же тему. Заброшенная ветряная мельница с ободранными крыльями. В куче мусора припаркован все тот же символ «сладкой» жизни и технического прогресса – шестисотый глазастый «мерин». И рядом с ним, задрав голову, обозревая «грозный» облик врага, стоит Дон Кихот в костюме от модного модельера, с айфоном около уха и с мечом в свободной руке.

Следующий образ. Елена резко вздохнула, увидев то, что оставил им в наследство Швед. Здание «Бюро». Маленькое, аккуратное, приземистое, старое. Восемнадцатый век. Домик окружают такие же его братья-близнецы. Дверь в «Бюро» распахнута настежь. И через нее видны каменные средневековые своды. Видны свечи, расставленные вокруг алтаря, виден силуэт девушки, привязанной к жертвенному камню, струйка крови и надпись на латыни «Митре Непобежденному»… А возле двери, заглядывая внутрь, стоит… Женька.

А потом… Юля тихо всхлипывала рядом, Елена сама старалась не расплакаться. Кладбище, ночь. Старые покосившиеся кресты, белый камень надгробий. Три новые могилы – свежая земля чернеет на общем фоне, таблички с еще различимыми буквами. А впереди… самая свежая. Надгробие – мраморное чудо скульптуры. Печальная дева ласково гладит тонкими белыми пальчиками грубый камень. «Hic yasem… V.S.». Здесь покоится Вадим Шведов…

– Да уж, – тяжело вздохнув, сказал Алек. – Не знаешь что и лучше, иметь талант или не иметь… Вот отдал бы он нам эту картину раньше…

– Как? – спросила Елена. – Он был в Европе. А до этого у Вадима была слишком насыщенная жизнь…

Алек обернулся на нее посмотреть. Дорогая подруга была совершенно спокойна. Легкая грусть в глазах, мимолетная печальная улыбка. С такими лицами уходят с кладбища, после того как навестили любимых, оставшихся навсегда по ту сторону жизни. Так покидают могилы героев, исполнивших свое Предназначение. Отдав последний долг и став сильнее.

Сила… ее было много. Она ощущалась в движениях Елены, во взгляде, в прямой, напряженной осанке. Она висела незримым туманом в салоне машины. Она заставляла поеживаться, отворачиваться, звала бежать прочь. Но… но это была сонная, хорошо сдерживаемая сила. Как у хищного зверя на охоте. Когда он выбрал жертву и наблюдает за ней в полной уверенности, что она не уйдет.

Они приехали. Нужный дом, как ни странно, не пятиэтажка. На этот раз девятиэтажный монстр. Хотя тоже штампованный. Таких целый десяток возвышался вокруг.

– И что дальше? – немного робко, неуверенно спросила Юля.

– Я не знаю, сколько на это понадобится времени, – ответила Елена. – Можете ждать здесь, можете уехать.

– Глупостей не говори, пожалуйста, – попросил Алек. – Куда это мы поедем?

– Что? Раскинетесь биваком в прихожей? – иронично спросила Елена.

Разговора о том, чтобы пойти с ней туда, в комнату, где ждет убийца, не было. Это будет поединок. Дуэль. Но… Все же Алеку было привычнее находиться рядом.

– Хорошо, – не дожидаясь его ответа, сказала Елена. – В комнату не входить. Дверь не открывать. Пока сама не выйду. Приедет Гувер, не пускайте. Хотя… он не полезет. Грамотный. Идем, что ли? Второй этаж…

Алек вдруг захотел спросить: «А ты уверена, что вернешься?» Но он понимал, что это было глупо. И даже не в том дело, что Елена слишком в себе уверена или что никто не сомневался, что победа, как говорится, останется за ними. Просто… иначе быть не могло. Что-то сейчас такое витало вокруг его дорогой подруги. Что-то особенное, непонятное, почти неощутимое, но дающее уверенность. Может, просто отголоски ее видения? Ведь часто Елена могла знать будущее. Или… отголоски видения Шведа. Не зря же Елена забрала его наброски из квартиры Дворкина, не зря решила пересмотреть их в машине. И его собственное видение… То, что Швед не успел нарисовать… Хотя это как раз пугало. Какая-то деталь. Какое-то смутное воспоминание. Важное, но ускользающее. Алек хотел повернуться к подруге, чуть отставшей от него, сказать, предупредить… Но о чем? Только бы это оказалось не решающе важным.

Он все же обернулся. Елена и Влад стояли рядом площадкой ниже той, где располагалась заветная квартира. Алек достал сигареты. Прикурил, передал пачку и зажигалку Юле, внимая ее молчаливой просьбе.

– Лен, – говорил между тем Влад. – Я не знаю твоих возможностей. Не знаю всего, что знаешь ты. Твоих козырей, которые у тебя обязательно есть. Просто… просто возьми вот это.

И он надел Елене на палец свою печатку. Ту самую, древнюю, хранящую неизвестную силу. Маленький дракон обвился вокруг пальца, серебро не холодило кожу, наоборот, приятное тепло растеклось по руке. На плоской голове древнего хранителя нашего бренного мира блеснул непонятный вензель.

– «О тебе ль я заплачу странном, мне ль твое улыбнется лицо? Посмотри, на пальце безымянном, как красиво гладкое кольцо». – Елена цитировала свою любимую Ахматову легко, чуть с улыбкой. – Спасибо, Влад…

Она хотела сказать что-то еще, но передумала, лишь провела рукой по его щеке и пошла вверх. Решительно, но неторопливо. Как человек, принявший окончательное решение в деле, долго не дававшем ему покоя.

Анна приготовилась к их появлению. Продумала все до мелочей. Она сидела в удобном кресле, спиной к окну. Как тогда в ночь убийства Александра. Перед ней на низком столике стояла бутылка красного сухого вина, пепельница и два бокала, лежали сигареты. Вино – Еленино любимое, сигареты той же марки, что курит она. Анна вообще не очень любила курить. Но… она должна была войти в образ. Последнее время ей приходилось делать это все чаще, но… Она нервным жестом разгладила на коленях черную юбку с двумя небольшими разрезами по бокам, поправила блузку, естественно, тоже черную, с глубоким вырезом, открывающим обзору кружева лифчика. Анна старалась одеться в Еленином стиле, но при этом сохранить и каплю собственной индивидуальности, чтобы подчеркнуть одновременно и сходство, и различие двух женщин. Блузка, в отличие от Елениных, была прямой. Приталенность Анне не очень шла, подчеркивала ее некоторый излишний вес. Да и V-образные вырезы она терпеть не могла. Носила вырезы сердечком, они подчеркивали грудь, соблазнительно обрисовывали ее контуры.

По замыслу Анны, все эти мелкие детали: похожий костюм любимого Еленой черного цвета, кресла, повернутые друг к другу, вино, напоминающее об обстоятельствах смерти одного из Елениных любовников, сигареты той же марки, – они должны были вызвать раздражение гостьи и тем самым ослабить ее. И еще один немаловажный штрих – на видном месте висела картина Шведа. Не картина даже, а набросок, эскиз, недавно похищенный Димой из студии художника. Лицо, разделенное пополам стеклом. Часть – Елена, часть – она, Анна. И вихри силы, кружащие вокруг лица, силы разной, цветной, вернее, переливающейся всеми оттенками Тьмы. Интересно, а Елена знает о существовании такого эскиза? Если знает, то… еще один повод для раздражения, ярости, еще один укол боли потери.

Анна услышала, как хлопнула входная дверь, как по полу процокали к двери комнаты каблуки женских туфель. Она прикрыла глаза, собирая в кончиках пальцев силу. Маленький комочек, он жег подушечки пальцев тысячами иголок, он переливался, обдавая ее ладонь теплом и холодом одновременно. Самый простой удар. Чистая энергия, не несущая информации, просто атака, чтобы сбить противника с толку, дезориентировать, разозлить. А злость, как известно, застит разум. Магия делается на холодный рассудок.