Князь Кий: Основатель Киева - Василий Седугин

Домой приходил усталый, но довольный. Власта, ещё более раздобревшая, цветущая, срывалась ему навстречу и не знала чем угодить. Он находил где-то в углу дочурку Елю с куклами, брал её на руки, и они все трое садились за ужин. Он всё больше и больше привязывался к этому чудесному созданию с льняными волосами и голубыми глазами — его глазами! — лепетавшему у него на коленях. Отцовское чувство целиком захватило его. Многолюб от природы, он перечеркнул в своей памяти прошлое и полностью отдался любви к своей жене и дочери.

А утром — снова на полигон. Кий видел, как на глазах меняется его войско. Пройдёт ещё немного времени, и он с помощью князя возьмётся за воинство всей Руси. С этими мыслями он отправился однажды к Яросвету. Тесть принял его радушно. Расспрашивал, как поживает Власта, как растёт внучка, какие причуды появились у неё за последнее время. Долго и весело смеялся над рассказами Кия.

Потом Кий свернул на серьёзный разговор:

— Во главе племён поставлены наши люди. Пора переходить к формированию общегосударственного войска. Мой план таков. Каждое племя выставляет отряд из десяти тысяч человек. Они направляются в Родню. Мы их размещаем, вооружаем и проводим обучение.

— Обученные и хорошо вооружённые войска — мечта каждого правителя. Но как вожди племён отнесутся к тому, что придётся отрывать столько мужчин в самый разгар летних работ? Как справятся с заготовкой кормов на зиму, с уборкой урожая? Не оставим мы голодным народ?

— А как бывало раньше, когда приходилось отправляться в походы против различных врагов? Целыми годами велись войны. Вдобавок к этому, прорывались супостаты на наши земли, грабили, разоряли, жгли дома и посевы... Как-то выбирались из всех трудностей! А теперь предлагается собрать, войско, обучить, чтобы оно было в постоянной боевой готовности, умелое и дисциплинированное, способное в любую минуту дать отпор противнику. Не будет грабежей, насилий, пожаров, не будет сожжённых полей, уведённых в плен русов...

— Ты мои мысли читаешь. Я всё время княжения мечтал о таком воинстве. Но только-только делал Г первые шаги к нему, как натыкался на яростное сопротивление вождей племён.

— Теперь там другие люди.

— Ты ручаешься, что Щёк и Колыван пойдут за нами?

— За Щёка — вполне, за Колывана — с оговоркой. Он сложный человек, скрытный, хитрый, изворотливый. Но думаю, любовь к родине пересилит его капризы.

— Ты знаешь их такими, какими они были в твоём подчинении. К тому же вы были в постоянной опасности, в окружении неприятеля. Там другой дух и настроение иное. На первом месте — товарищество и взаимовыручка. Иначе — не выживешь. Иначе — сомнут. И всё это понимали. Теперь Щёк и Колыван получили власть. А власть коренным образом меняет человека. Более того, иногда делает его совершенно другим.

— Подумаешь, какая власть — вождь племени. Я никакой перемены в себе не почувствовал.

— Потому что стоял во главе большого отряда, руководил операциями и военными действиями на протяжении двух лет. И избрание на спокойную должность вождя племени прошло для тебя незаметно. Иное дело Щёк и Колыван...

— Не будем торопиться с выводами. Я бы попросил съездить в ближайшее время к Щёку и поговорить с ним. Именно самому съездить в Смоленск, чтобы выразить уважение Щёку. Это его подкупит и сделает уступчивым. Я хорошо знаю своего брата, он очень любит делать услужение близким. Это у него внутри сидит. И на этом можно сыграть.

— Хорошо, я подумаю. Наведывался я к нему осенью. Деловой разговор получился. — Помолчал, покрутил седой головой. — Жена у него настоящая красавица. С дерзким взглядом. Ох, любил я таких в молодости!

«Ты и сейчас ни одну юбку не пропускаешь, — ехидно подумал про него Кий. — Услышала бы жена, в гробу перевернулась».

Смирена, жена Колывана, невысокая, толстенькая пышечка, была в постоянном движении, вечно чем-то озабочена, всегда в каком-то деле: то руководила челядью при уборке дома, то убегала на скотный двор и следила за доярками, конюхами, то перекатывалась с одного конца поля на другой, наблюдая за работами с зерновыми или репой. Но главной её заботой был уход за мужем. Насколько она помнила, он постоянно чем-то болел. И болезни-то вроде были несерьёзными — то начинал вдруг покашливать, то целыми месяцами сморкался, то хватался за грудь или живот, — но мучили они его непрестанно. Она привыкла видеть его недовольным, со страдальческими глазами и от всей души жалела.

И теперь, по возвращении из похода, она старалась как можно чаще быть около него, особенно после того, как его избрали вождём племени древлян. Она изучила распорядок дня мужа, которому он следовал со скрупулёзной точностью. Она и существовала лишь для того, чтобы в положенный час подать всё необходимое ему. Едва вставал, как несла тазик с водой, мыло и полотенце и из кружки начинала поливать, наблюдая, как он медленно, точно раздумывая, намыливал руки, лицо и шею, не спеша смывал пену. Подав полотенце, Смирена внимательно смотрела на то, как он тщательно вытирается, видела, как проступают бугорки его позвонков, и очень переживала за его худобу.

Не взглянув на неё, он протягивая полотенце и шёл в свою горницу, где, удобно усевшись в кресло с покатой спинкой, начинал пить приготовленный ею морковный настой. Пил не спеша, мелкими глоточками, глядя невидящими глазами перед собой. Она знала, что с этого момента он погружался в глубокое раздумье и его ни в коем случае нельзя было беспокоить.

Примерно через час она несла ему завтрак — тщательно переваренную баранину с отварной репой, которые он ел небольшими кусочками, а потом запивал морковным соком. Посидев некоторое время за столом, как бы прислушиваясь к тому, как организм начинал переваривать полученную пищу, он медленно вставал и шёл в гостиную, где принимал посетителей, решал насущные вопросы, улаживал споры соплеменников.

Сегодня с утра у Колывана побаливала голова. Он наклонял её то в одну, то в другую сторону, прижимал к вискам тонкие синюшные пальцы, надеясь, что боль пройдёт, но она не прекращалась. Такая несильная, но надоедливая, тягучая боль. Умывшись, он с кружкой морковного отвара уселся в своё кресло и стал думать. Он вновь и вновь перебирал в памяти все походы русов, и ему становилось всё обидней и обидней от мысли, что все победы Кий приписал себе, оставив в тени его, Колывана. А ведь именно он со своей хитростью и изобретательностью обеспечил блестящее проведение почти всех воинских операций. Разве не он предложил выдать отряд Кия за разбойников во время похода на буртасов? Не будь такой задумки, едва ли удалось заманить лесных жителей в ловушку и разгромить под Брянском. Колыван всё придумал, всё разложил по полочкам, а на руках носили не его, а Кия... То же самое произошло и при стравливании кутургуров с аварами... А сколько искусства проявил он, Колыван, во время почти годичного похода русов по лесам?.. Достаточно было Кию лишь один раз не послушаться его, Колывана, поступить по-своему и ринуться сломя голову на Каменск, как всё войско оказалось перед угрозой полного уничтожения. Именно тогда ему стало ясно, что настоящий командир войска не Кий, а он, Колыван. Кий всего-навсего хороший воин, храбрый воитель, красивый и сильный, умеющий увлечь за собой людей как личным примером, так и зажигательными речами. И только.