Каждый Наследник желает знать… - Светлана Багдерина

Пара зеленых шаров прилетела в ответ, прожигая дыру в плаще калифа и довершая уничтожение сенькиного колчана, но по сравнению с предшествующим обстрелом это было передышкой, чтобы не сказать, перемирием.

– Раскатываем Масдая и сматываемся! – крикнула царевна отрягу. – Пока они не очухались!

– Агафон, прижми их! – рискнул выглянуть из-за бруствера Иванушка. – Скорей! Сиреневый туман уже в метре от нас!

– Щаз, пойду и прижму… – промычал волшебник, не отрывая мутящегося взгляда от цели, зашарил вокруг, и чуть дальше, и еще…

Нужных камней не было.

– Кириан, кабуча! Убраться отсюда хочешь? Камни давай!!! – ткнул приникшего к земле миннезингера под бок острый локоть чародея.

– Какие?.. – рискнул повернуть голову в сторону его премудрия и тоскливо вопросил менестрель.

– Во! – показал ему кулак Агафон.

– Поэта каждый обидеть может… – нервно всхлипнул гвентянин.

– Камни такого размера давай, говорю! – гаркнул чародей.

– Сейчас!!!..

Трясущиеся руки музыканта принялись лихорадочно ощупывать землю.

– На, только два!..

– Давай…

Обе находки поэта улетели к курятнику в ответ на четыре очередных синих заряда, восстанавливая подобие статуса-кво.

– Еще давай!..

– Сейчас, погоди, погоди, погоди…

– Можно?.. – приподнялась над тем краем дороги рогатая голова отряга, но новая четверка зеленых шаров заставила нырнуть ее обратно.

– Кириан, камни!..

– Сейчас… не найду…

У разбитого курятника поднялось шевеление.

Сиреневая дымка, словно вытягиваясь из-под земли, собиралась перед окопавшейся парочкой в нечто, похожее на вываленную из квашни опару.

– Что это?.. – прозвучал тревожный голос Вяза.

– Это – что? – выглянул Агафон, увидел, понял, присвистнул, нырнул в кювет и сам себе тихо ответил: – А вот это – всё…

– Что – всё? – побледнел под слоем грязи и пыли песнопевец.

– Киря, чтоб тебя сиххё съели, уснул?! – вместо ответа рявкнул маг. – Камни давай!!! Олаф, будь готов!!!

– Нет камней!!!

– Как – нет?! Ты жить хочешь?!

– Жить?.. Жить?.. – менестрель, белый теперь не как полотно – как все саваны Белого-Белого Света, захолодел, замер… и вспомнил.

– Держи!!!

Агафон, не глядя, принял из вспотевшей ладони певца гладкий камень, выкрикнул Олафу «Пошел на счет «три»!» – и метнул добычу музыканта в сторону разрастающейся и надвигающейся на них сиреневой массы и ее хозяев.

И подпрыгнул – как-то странно, всем телом, словно лягушка, или змея, если бы, конечно, те и другие могли подскочить на полметра от земли, не задействуя имеющиеся в их распоряжении лапы и хвосты.

И грохнулся обратно, клацнув зубами и пребольно прикусив язык.

Гул, тяжелый подземный гул, сопровождающийся грохотом камнепада, пришел секундой позже. Земля под его отшибленным животом задрожала, словно в лихорадке, в глубине ее что-то заурчало, и в небо выметнулся ослепительный столб ярко-оранжевого пламени высотой с десяток метров. А когда в глазах просветлело, и товарищи снова стали способны видеть, то не увидели они самого главного. Сиреневой массы, ренегатов и останков курятника. Потому что на этом месте, в нескольких шагах от их окопов, круглый, точно очерченный циркулем, чернел провал, уходящий, казалось, в самые тартарары. Провал, на умопомрачительно далеком дне которого поблескивала быстро прибывающая вода.

– Н-ну ты дае-е-ешь… – словно не веря собственным глазам, Олаф поводил головой, бросая потрясенные взгляды то в чернеющую глубь гигантской ямы, то на устало прикорнувшего на ее оплавленном краю Агафона. – Ну… ну…

– Ну и чего же ты так долго тянул?! – яростно отряхивая платье, накинулась на мага принцесса. – Я… да мы все! – думали, что наше путешествие тут и закончится! Это же жуть какая-то! То огонь, то лед, то гарь, то муть мерзопакостная!.. Я так вообще не понимала, убьют они меня раньше, или я сама умру от страха!..

– Не ты одна… – автоматически сорвалось с моментально прикушенных губ героя.

– А я, например, верил в Агафона, – не слишком искренне, но лояльно заявил Иван, потом помялся несколько секунд и добавил в угоду торжеству истины: – И конечно, в его посох.

– А посох-то мой тут причем? – хмуро буркнул маг.

– Как – причем? – удивилась царевна. – Хочешь сказать, что ты их одной силой мысли так приложил?

– Если б я хотя бы попробовал сотворить это одной силой мысли… в теперешнем состоянии, я имею в виду!.. они… мои мысли… вместе с мозгами… валялись бы сейчас по краям крошечной ямки, пригодной разве что для посадки помидорной рассады, – угрюмо буркнул волшебник, не сводя глаз с кратера, словно с минуты на минуту ждал от него раскрытия какой-то тайны – но никак пока не дожидался.

– То есть ты тут не при чем? – недоуменно расширились глаза царевны.

А вот это уже было слишком.

Грандиозный бабах с переворотом и световым эффектом, пусть даже и неизвестного происхождения – и он, главный специалист по волшебным наукам, не при чем?!.. Да если даже и не при чем! Был бы! Какой чародей, достойный не то что своего посоха – а своего названия, признает это?!

– Ну Сим… – оторвал взгляд от мрачной бездны и снисходительно усмехнулся Агафон. – Ну что ты как первый день меня знаешь… Научно доказано, что в критический момент у особо талантливых магов высвобождаются скрытые силы организма… проявляются неучтенные резервы, так сказать… незадействованные запасы… потайные заначки… И тогда нашему брату на пути лучше не становиться!

– Я так и подумала, – пряча усмешку, степенно кивнула царевна.

Если его премудрие завел с умным видом речь о тайных ресурсах и научной доказанности необъяснимого, это могло означать только одно. Что произошедшему он не имел ни малейшего объяснения.

– Хорошо тогда, что нам попался особо талантливый маг с особым множеством потайных заначек! – с благодарностью добрым духам возвел очи горе Амн-аль-Хасс, не знакомый с Агафоником Великолепным настолько близко.

– И хорошо, что у реньих гадов ничего не высвободилось… в критический момент, – логично подытожил лекцию о непознанном в магии Олаф и снова глаза его невольно скосились на провал.

Стены его тут и там зияли черными полузаваленными дырами – ходами забоев. Ровное, как у ведра, дно быстро покрывалось освобожденными из вековечного заточения грунтовыми водами. Пахло горелым камнем и расплавленным металлом. Остывая, резко пощелкивала обожженная порода. Оставалось надеяться, что в этой части рудника сегодня утром работы не велись…

Из-за сараев и домишек на той стороне провала один за другим осмеливались выглядывать перепуганные вусмерть люди. Ошметки кровли, трубы и фрагменты стен торчали как попало из близлежащих грядок, словно в порыве безумия хозяева надумали посадить не репу, картошку и помидоры, а булыжники, кирпичи и железо.