Две жены для Святослава - Елизавета Дворецкая

– Да, конунг, ты прав, – подтвердил Тьельвар, подходя. – Это верно, что многие отважные люди из рода Инглингов раздобыли себе на Восточном Пути немалые владения, настоящие королевства величиной со всю Ютландию, а то и больше того! Но об этом лучше спросить Борда, он ездил туда не менее трех раз. Желаешь, я позову его на днях?

Рагнвальд хотел объяснить, что вовсе не собирается завоевывать себе королевства на Восточном Пути, но махнул рукой: к чему?

* * *

Он мог бы вовсе не вспомнить об этом разговоре, но уже наутро его остановил у ворот усадьбы Эдвар, хирдман еще из числа давних Олавовых соратников. Старый хромой, он не участвовал в битве при Эбергорде.

– Я слышал, люди говорят, ты собираешься на Восточный Путь? Может, возьмешь с собой моих горлопанов? Им уже шестнадцать и пятнадцать лет, и вроде бы я их уже кое-чему обучил. Пригодятся. А, конунг?

– Я вовсе не собираюсь на Восточный Путь, – удивленно ответил Рагнвальд, лишь мельком вспомнив, что разговор о тех краях вчера какой-то заходил. – С чего ты взял?

– Жаль! А я думал, вот хороший случай моим двум лососям повидать мир и раздобыть кое-чего для своих стариков родителей.

Рагнвальд лишь покачал головой и пошел дальше. Но к вечеру в Слиасторп явились не только Тьельвар и Борд, но и еще человек восемь из числа зимовавших в Хейдабьюре торговых людей: всем очень хотелось поговорить о походах на Восточный Путь!

Из здешних обитателей очень мало кто там бывал. Купцы данов ездили на восток не дальше Бьёрко, что во владениях конунга свеев, а уж тамошние люди отправлялись, собственно, на Восточный Путь. Такой уговор заключили конунги прежних поколений, но не всем это нравилось.

– Я знаю, что был такой конунг, его звали Хродрик, из числа сыновей Хальвдана Старого, – рассказывал Торбен Сильный, главный хранитель преданий Хейдабьюра. – Одно время он правил здесь у нас. Мой прадед знавал его, я еще в детстве много слышал об этом от бабки. Он владел сперва Дорестадом, потом прибыл к нам, а потом отсюда отправился в поход на Бьёрко, чтобы открыть нам дорогу на восток. Поход поначалу складывался удачно: они разгромили свеев и добились права для наших торговых людей ходить на Восточный Путь. И он сам ушел туда с дружиной. Но не вернулся назад, я и не знаю, что с ним сталось. А без него свеи опять забрали в руки Восточный Путь, и теперь мы должны в Бьёрко покупать у них соболей и серебро. По их ценам, само собой.

– Если бы нашелся новый смелый вождь, который проложил бы нам дорогу к тому серебру, у него нашлось бы много спутников! – задорно выкрикнул Висислейв, иначе Вышеслав, из здешних ободритов.

Многие поддержали его, на лицах сияло оживление.

– Один мой родич, брат моего деда Халльдора, ушел еще в молодости на Восточный Путь, – рассказывал Оддвар. – Как раз с тем Хродриком сыном Хальвдана. Они тогда правили здесь вместе с братом, Харальдом Клаком, но повздорили, ведь редко двум конунгам удается усидеть на одном сиденье… – Он запнулся, сообразив, что говорит перед двумя конунгами, у которых одно сиденье, но проглотил неловкость и продолжал: – И тогда Харальд Клак остался, а Хродрик взял у него дружину и пошел сперва на Бьёрко, а оттуда на Восточный Путь. Харальд Клак был крещен и призывал людей, желающих ему служить, тоже креститься. Мой дед Халльдор согласился, и с тех пор у нас в семье все христиане. А младший брат моего деда, Халльмунд, отказался и ушел вместе с Хродриком конунгом. Он никогда сюда не возвращался, родичи с ним больше не виделись, но торговые люди рассказывали, что Халльмунд нехудо устроился в Альдейгье, женился там, а сын его стал большим человеком у конунга.

– Я тоже об этом знаю, – подтвердил Ранди Щепка. – Племянник моей жены, Хальвдан, хотел посмотреть мир, я ему это рассказал, он туда и уехал. Лет семь назад… или восемь. Не знаю, как он там. Поедешь, Рагнвальд конунг, если встретишь его – поклон передай.

– Если ты думаешь об этом, для тебя это дело подходящее! – одобрил Торбен Сильный. – Я слышал, немало людей из рода свейских Инглингов раздобыли себе хорошие владения на Восточном Пути.

– Это правда! – подтвердил свей по имени Борд. – Я однажды доехал по Восточному Пути до самого Кенугарда, это город, где живет главный тамошний князь. Обычно свеи ходят только до Альдейгьи и все продают там, но в тот раз наш старший вез поручение от старого Бьёрна к Одду Хельги, конунгу Кенугарда. Но это было перед самой его смертью, а лет за пятнадцать или двадцать до того он сходил в поход на Миклагард, и с тех пор его наследники имеют договора уже прямо с самим кейсаром. Все торговые корабли из Кенугарда ходят с грамотой от этого конунга, где все указано: сколько кораблей, сколько товара. Так вот, во всех виках Восточного Пути – в Альдейгье, в Сюрнесе, в Кенугарде – сидят владыки из рода Инглингов, и со всеми людьми их дружин мы легко объяснялись на родном языке.

– Эти вики, наверное, богаты? – уточнил благожелательно слушавший Харальд.

– Ты прав, конунг! Ведь это Восточный Путь! Оттуда открыты дороги до Грикланда и Серкланда. Куницы, шелка, серебро, женские украшения и прочие греческие товары так куда дешевле здешнего. Поэтому весь Восточный Путь давно поделен на части, и с каждой местные конунги взимают пошлины.

– Ну, где конунги взимаю пошлины, там всегда есть что взять храброму человеку? – смеясь, Харальд посмотрел на Рагнвальда. – Я бы на твоем месте подумал об этом.

«Ты и так сидишь на моем месте, но думаешь о другом», – мысленно отвечал Рагнвальд, косясь на зятя, что привольно развалился на высоком резном сиденье хозяина дома, держа в руке зеленоватый стеклянный бокал греческой работы.

Так продолжалось до самого йоля. К праздникам в конунгову усадьбу съезжались люди, хёвдинги Хейдабьюра что ни день давали пиры, и всякий раз заходил разговор о походе на Восточный Путь. Одни радовались, предвкушая богатую добычу, другие сомневались в разумности этого предприятия. Ведь придется идти по рекам: вблизи моря, как в Британии и Франции, там почти ничего нет! Но всякий день к Рагнвальду подходили люди и заверяли, что когда будет объявлен поход, он может на них рассчитывать.

– Послушай, твой муж, кажется, твердо вознамерился вытолкать меня из дома! – однажды в сердцах сказал Рагнвальд сестре. – Я только сейчас сообразил, что все происходит как тогда, когда он спихнул меня с сиденья конунга.

– Что ты имеешь в виду?

Гуннхильд повернулась к нему. В одной руке она держала нож, в другой – кусочек мяса. Они были в кладовке, где она проверяла и помечала окорока, которые надо будет подать на стол завтра, на йольском пиру. Сегодня она хлопотала по хозяйству, поэтому надела простое серое платье и белое головное покрывало, чтобы волосы не мешали.

– В конце лета сами собой пошли слухи, что я умер. – Рагнвальд подошел и оперся вытянутой рукой о стену возле головы сестры. – И все люди сразу заволновались и попросили Харальда в конунги. Теперь уже весь Хейдабьюр и Слиасторп знают, что я иду на Восточный Путь, хотя я еще об этом и не думал. Но если я теперь скажу, что не пойду туда, меня посчитают трусом, обманувшим общие надежды. Я уверен: все ждут, что на третью ночь йоля я дам обет пойти на Восточный Путь! А ведь для Харальда это было бы очень удобно! Ты уверена, что здесь обошлось без него?