Тысяча сынов. Все прах - Грэм Макнилл

Примарха Космических Волков, высокого воина, словно выкованного из льдов Фенриса и закаленного в его холодных океанах, сопровождал отряд терминаторов в серой броне с копьями-гарпунами. Величественный и свирепый, Леман Русс воплощал в себе стократ усиленную мощь и жестокость Космических Волков. Его широкие плечи прикрывала черная волчья шкура, а на груди и шее висело множество амулетов из звериных клыков. Боевая броня густо-серого, грозового цвета была испещрена глубокими царапинами и вмятинами, как будто примарх дрался с огромными мускулистыми волками — черным и серебристым, которые стояли у его ног.

В присутствии Лемана Русса кожа Аримана покрылась мурашками, словно под броню проник ледяной ветер. Волосы примарха, цвета расплавленной меди, застыли под слоем смолы, зато его глаза, пронзительно-холодные и настороженные, все время были в движении. На боку Русса висел огромный меч, не менее полутора метров длиной, и Ариман заметил на его рукояти руны, призывающие леденящий ветер.

Казалось невероятным, чтобы перед этим воином мог устоять какой-то противник. В Руссе Ариман видел грубую, ничем не сдерживаемую силу и неукротимый дух, в вечном противоречии со строгой дисциплиной и преданностью долгу. Леман Русс пылал ослепительно-белым огнем, а его аура переливалась самыми невероятными цветами. Световое излучение, исходящее от примарха в Великом Океане, можно было сравнить со вспышкой сверхновой звезды, и Ариман непроизвольно закрыл свой разум от эфира, а потом некоторое время моргал, избавляясь от остаточного изображения, пока его физическое зрение не приспособилось к отсутствию дополнительной информации.

Охтхере Судьбостроитель опустился на одно колено, а его четвероногий спутник распростерся на земле перед волками Русса.

Ариман вдруг осознал, что его мышцы пришли в движение, он и сам преклонил колено перед величием примарха, чей облик вырастал до неба. Русс шагнул им навстречу, двигаясь с уверенностью непревзойденного воина, и резкий холод горного воздуха заметно усилился. Весь его облик говорил о горделивом высокомерии, но Русс мог гордиться по праву.

Ариман давно привык к обществу своего примарха, к тому, что их объединяло общее стремление к познанию. Но здесь было совсем другое. Если Магнус ценил понимание, познание и науки ради самих знаний, то Русс стремился только к тому знанию, которое способствовало более эффективному уничтожению врагов.

Он не испытывал страха, но близость Русса заставляла его ощущать свою уязвимость, словно открылось истинное лицо неизвестного до сих пор противника.

— Ты тоже знаток звезд? — спросил Русс.

В его хриплом голосе отчетливо слышались акцент и гортанный рык, как у Судьбостроителя, но чуткое ухо Аримана уловило его искусственность. Леман Русс как будто пытался выглядеть жестоким дикарем одного из отсталых миров, жители которого забыли о своем интеллектуальном наследии и вернулись к варварству.

Ариман скрыл свое изумление. Было ли его впечатление верным? Древние стратеги Старой Земли когда-то утверждали, что любая война строится на лжи и заблуждениях. Возможно ли, чтобы Король Волков скрывал от посторонних свою хитрость под маской благородного дикаря?

Русс встретил его взгляд. Каждая черточка его лица свидетельствовала о склонности к агрессии, которая могла проявиться в любой момент.

— Азек Ариман, мой лорд, — представился главный библиарий. — Своим прибытием ты оказал нам большую честь.

Русс отмахнулся от комплимента и окинул взглядом закопченные развалины крепости авенианцев и тех немногих кораблей, которым удалось дотянуть до посадочной площадки.

— Охтхере Судьбостроитель, — произнес Русс, нагибаясь, чтобы потрепать пятнистую шкуру волка, сопровождавшего рунного жреца, — я опять нахожу тебя в компании очередного колдуна.

— Верно, верно, мой повелитель, — со смехом ответил Судьбостроитель и, приняв протянутую руку примарха, выпрямился во весь рост. — Он не Сын Шторма, но я надеюсь сделать из него достойного толкователя рун.

Все это прозвучало довольно легкомысленно, но Ариман снова уловил какую-то неискренность, как будто маленькая сценка была разыграна специально для него.

— Ладно, только не раскрывай ему всех наших секретов, Судьбостроитель, — проворчал Русс. — Некоторые тайны Фенриса предназначены только для его сынов, и больше ни для кого.

— Конечно, мой повелитель, — согласился Судьбостроитель.

Русс снова повернулся к Ариману, но явно видел в нем не личность, а вероятного противника. Глаза примарха оценили броню, моментально отыскали ослабленные соединения, поврежденные поверхности и точки возможного проникновения клинка. В одно мгновение Русс узнал о его физическом состоянии больше, чем было известно самому Ариману, узнал, какие кости легче всего сломать, куда лучше вонзить меч, а куда нанести удар кулаком, чтобы гарантированно повредить внутренние органы.

— А где твой повелитель? — спросил примарх. — Он должен был прийти.

— Я здесь, — раздался звучный голос Магнуса, и воздействие подавляющего присутствия Русса вдруг уменьшилось, как уменьшилась сила шторма, которому преградил путь кайн-щит Фозиса Т’Кара.

Природная агрессивность Русса мгновенно ослабела, и его враждебность по отношению к Ариману уменьшилась. И произошло это по вполне объяснимой причине: Магнус был братом Русса, его генетическим родственником, одним из немногих, кто мог похвастаться близкими узами с самим Императором.

Несколько десятилетий тому назад Магнус попытался объяснить членам Рехахти историю своего создания. Термином «создание» он намеренно заменил слово «рождение». Магнус не был рожден, как рождались смертные, но был вызван к жизни волей Императора. Тем не менее такая концепция оказалась слишком чуждой и слишком отстраненной от понятий смертных, чтобы ее могли понять даже искушенные в науках капитаны Тысячи Сынов.

Для тех, кто не испытал на себе такой ускоренной эволюции, было слишком сложно понять, что значит осознавать растущее вокруг мозга тело, наблюдать за формированием разума по воле его создателя, а не самого организма, и беседовать с творцом в тот момент, когда само твое существование переходит из стадии концептуальной вероятности к жизни в материальном мире.

И это было еще не самое сложное. Чтобы все это узнать и при этом не сойти с ума, требовался уникальный разум, разум, способный объять необъятное и постичь непостижимое, — разум примарха.

То обстоятельство, что во всей Галактике на протяжении тысячелетий нет и не может быть существ, подобных тебе и твоим братьям, должно было связать примархов теснейшими узами, непостижимыми для простых смертных.

И все же, несмотря на схожее происхождение, Магнус и Русс не испытывали друг к другу особой любви. Легендарное братство примархов, столь популярное в выступлениях итераторов, в данном случае никак себя не проявляло.

— Брат Русс, — произнес Алый Король, проходя мимо Аримана к Королю Волков.

Магнус явился в своей рогатой броне из кожи и золота, и плащ из перьев развевался и хлопал на ветру за его плечами. Оба примарха принимали участие в одной и той же войне на протяжении шести месяцев, но это была их первая встреча за тридцать с лишним лет.