Остров. Тайна Софии - Виктория Хислоп

Как и Марии, Фотини было двадцать два года. В течение многих лет ее отец поставлял рыбу в таверну, стоящую на берегу моря, и ее владелец, Ставрос Даварас, был не только его постоянным клиентом, но и хорошим другом. Сын Ставроса Стефанос помогал отцу вести дела, и рано или поздно семейный бизнес должен был отойти к нему. В будни посетителей в таверне обычно было немного, но по выходным и церковным праздникам положение менялось. Павлос Ангелопулос считал Стефаноса хорошей парой для дочери, и деловая взаимозависимость двух семей представляла собой неплохую основу для брака. Молодые люди знали друг друга с раннего детства, и хотя в их отношениях не было особых чувств, оба были уверены, что эти чувства появятся, когда придет время. Главы семейств серьезно обсудили размер приданого, а когда срок помолвки подошел к концу, состоялась свадьба.

Марию утешало лишь то, что подруга, как и раньше, жила совсем близко от нее. Несмотря на то что у Фотини появились другие, еще более скучные обязанности – в том числе работа в таверне, ведение домашних дел и необходимость ладить с новыми родственниками, – молодые женщины по-прежнему виделись каждый день.

Решив не выдавать своего беспокойства из-за того, что она одна из сверстниц все еще оставалась незамужней, Мария с новым пылом окунулась в круговорот своих обязанностей. Она стала еще чаще, чем раньше, бывать вместе с отцом на Спиналонге, а их дом выделялся в деревне почти идеальной чистотой и порядком. Но все это не заполняло пустоту в ее душе. Односельчане восхищались преданностью Марии отцу, но отсутствие мужа несколько снижало ее общественный статус. Участь старой девы считалась в деревнях наподобие Плаки унижением и даже чем-то вроде проклятия, и если девушка старела, так и не найдя жениха, то отношение жителей деревни к ней неизбежно начинало ухудшаться, каким бы благонравным ни было ее поведение. Плохо то, что подходящих молодых людей в Плаке больше не было, а женихи из других деревень даже не рассматривались как вариант. Никому и в голову не приходило, что Гиоргис может куда-то переехать из Плаки, а значит, здесь вынуждена была оставаться и сама Мария. В конце концов девушка решила, что шансы выйти замуж для нее так же ничтожны, как возможность увидеть живой свою обожаемую мать.

1951

Приближался к концу четвертый год замужества Анны, и это замужество было для нее удачным во всех отношениях. Муж по-прежнему пылал страстной любовью к ней, и она отвечала ему тем же. Окружающим она казалась идеальной женой, но молодая женщина понимала, что все семейство с нетерпением ждет объявления о ее беременности. Впрочем, отсутствие детей ничуть не беспокоило Анну. Она была еще совсем молода и не хотела менять беззаботную жизнь на тяготы материнства.

Ее свекровь напрямую подняла эту тему, когда они обсуждали убранство одной из запасных комнат дома в Неаполи.

– Когда наши девочки были еще маленькими, эта комната была детской, – сообщила она. – В какие цвета ты хотела бы ее покрасить?

Элефтерия решила, что создала для невестки идеальную возможность поделиться своими планами насчет материнства, поэтому когда Анна просто заявила, что ей нравится бледно-зеленый цвет, пожилая женщина была изрядно разочарована.

– Этот цвет хорошо сочетается с тканью, которую я выписала для обтяжки мебели, – сказала Анна.

Они с Андреасом вместе со старшими Вандулакисами всю жаркую часть года проводили на роскошной вилле в неоклассическом стиле, расположенной в горах неподалеку от Неаполи, и значительная часть энергии Анны шла на обновление интерьера их летнего дома. Элефтерия считала изящную мебель и светлую драпировку непрактичными, но противиться невестке была не в состоянии. В сентябре семейство переезжало в главный дом под Элундой, который Анна также постепенно переделывала по своему вкусу, несмотря на склонность свекра к мрачным тонам, столь любимым его поколением. Она регулярно ездила в Агиос Николаос за покупками или чтобы проверить, как продвигается пошив новых гардин. Вернувшись в очередной раз из города, молодая женщина заскочила в кухню и поцеловала в затылок мужчину, сидящего за столом.

– Привет, милый! – воскликнула она. – Как идет прессовка?

Был первый день прессовки оливкового масла – во всех отношениях очень важный день календаря. Пресс использовался впервые за несколько месяцев, так что вполне могли возникнуть неполадки по технической части. Из бесчисленных корзин с оливками необходимо было выжать тысячи литров масла, и если что-то шло не так, урожай мог испортиться. Золотистая жидкость, стекающая из пресса в кувшины питои, была основой семейного богатства, а что касается Анны, то для нее каждый новый кувшин был еще одним метром дорогой ткани на драпировку, еще одним платьем, так хорошо облегавшим изгибы ее фигуры, еще одной шляпкой. Вся эта одежда более, чем что-то другое, олицетворяла ее удаление от жизни деревенской женщины. Ее односельчанки были одеты во все те же бесформенные юбки, какие носили их прабабки столетие назад, на ней же по случаю холодного ноябрьского ветра было изумрудно-зеленое пальто на шелковой подкладке, обтягивавшее грудь и бедра и ниспадавшее к земле экстравагантными складками. Пальто было отделано меховым воротником, который так приятно прикасался к щекам…

Непринужденно болтая, она повернулась и пошла к плите, чтобы поставить кофейник. Мужчина поднялся из-за стола, и Анна, присмотревшись, приглушенно вскрикнула.

– Кто вы? – спросила она. – Я… я думала, что вы мой муж.

– Я так и понял, – улыбнулся мужчина, явно наслаждаясь ее смущением.

Они встали напротив друг друга, и Анна увидела, что фигурой, цветом волос, ростом и даже характерной для всех Вандулакисов формой носа этот человек чрезвычайно похож на ее мужа, так что не было ничего удивительного в том, что она их спутала. Да и выражение глаз было почти таким же. Когда мужчина заговорил, во рту у Анны пересохло. «Что это за розыгрыш?» – мелькнуло у нее в голове.

– Я Маноли Вандулакис, – произнес он, протягивая руку. – А ты, должно быть, Анна?

Анна знала о существовании двоюродного брата Андреаса и несколько раз слышала его имя, но не более того. И уж подавно она не ожидала, что этот Маноли будет точной копией ее мужа.

– Маноли… – повторила женщина.

Звук имени показался ей довольно приятным. Необходимо было наконец прийти в себя после смущения, вызванного столь дурацкой оплошностью. Подумать только, она поцеловала совершенно незнакомого человека!

– А Андреас знает, что ты здесь? – спросила она.

– Нет. Я приехал час назад и решил устроить всем сюрприз. И у меня получилось! У тебя такой вид, словно ты увидела призрака.

– Мне и впрямь так показалось, – ответила Анна. – Вы так похожи, что это кажется сверхъестественным.

– Я не видел Андреаса лет десять, но мы с ним всегда были похожи. Люди даже принимали нас за близнецов.

Анна в этом не сомневалась. Однако во внешности Маноли Вандулакиса было и немало черт, отличавших его от двоюродного брата. Несмотря на то что плечи у него были такими же широкими, как у Андреаса, он был более худым, и молодая женщина видела, как под его рубашкой выпирают лопатки. У Маноли были смеющиеся глаза, окруженные сетью тонких морщинок. Его так обрадовало то, что его приняли за Андреаса, что Анна поняла: он специально все это подстроил. Безусловно, этот человек умел радоваться жизни.