Босс с причудами - Варвара Корсарова

и думаю: ну что я в нем нашла! Пустозвон, хвастун, трепло усатое. Моему Коле в подметки не годится».

«Всякое в жизни бывает, — закончила она нравоучительно. — Мужиков на свете много. Но своего мужика надо держаться и головой думать, а не другим местом».

Подруги сменили тему, я тихонько вернулась на диван.

Разговор отложился в моей памяти. И всплыл сейчас… Права баба Аглая. Бывает всякое. Любовь — это выбор, а верность тогда ценна, когда она выдерживает испытания.

Я не легкомысленная вертихвостка, которая скачет от одного к другому. Я уже выбрала своего мужчину и не предам его.

С этими мыслями ложусь спать, но сон долго не идет ко мне — в голове вспыхивают непрошенные воспоминания и фантазии.

Утром приходит сообщение от Ремезова.

«Таня, доброе утро».

И все, ни одного слова больше.

На сообщение не отвечаю. Спустя полчаса получаю второе:

«Как спала? Кошмары не снились?»

«Нет», — пишу в ответ. Отсутствие смайликов покажет ему, что я не настроена общаться.

«А мне снились». И следом:

«Хочу увидеться с тобой. До воскресенья ждать еще долго. Заеду к тебе сегодня вечером?»

«Незачем.

Жду следующего сообщения, но оно не приходит. С облегчением, но и легким разочарованием, откладываю телефон.

Нет, все правильно. Не надо мне эгоистичного самодура. Если он своих сотрудникам приказывает от пола отжиматься и частушки петь, что же он тогда со своими девушками вытворяет? За эти недели я уже получила об этом некоторое представление.

* * *

День провожу в расстроенных чувствах. Лихорадка продолжается. Голова забита дурацкими фантазиями.

Тогда я насильно заставляю себя думать об Эдике. О его деликатном чувстве юмора, о его жизнерадостности и покладистости.

Не помогает! Ремезов так и норовит залезть в голову.

Но я не сдаюсь. Упорно размышляю о чудесных глазах Эдика, о его широкой улыбке и крепких плечах. Вспоминаю разные милые мелочи, например, как смешно шевелятся уши у Эдика, когда он грызет чипсы.

Вскоре ловлю себя на том, что гадаю, что сейчас делает Родион и каково ему после того, как две девушки одна за другой дали ему от ворот поворот в течение недели. Сначала Валерия, потом я.

Наверное, он ужасно уязвлен.

Ничего. Это пойдет ему на пользу, утешаю себя.

А потом понимаю, что в это воскресенье не будет вылазки с Ремезовым, нового приключения, его шуточек, безумств и подколок, и у меня в сердце начинает сосать тоскливая пустота. Я не испытывала ничего подобного за неделю нашей разлуки с Эдиком

Меня грызут сомнения. Да, я сделала свой выбор. Но вдруг этот выбор — неправильный? И Эдик вовсе не мой мужчина?

Вырываю из записной книжки лист бумаги, расчерчиваю его на две половины. Левый столбец озаглавливаю: «Эдик» и рисую сердечко рядом. Правый — «РРР». Безо всяких символов.

В левом столбце пишу: «Эдик меня любит».

В правом: «Р. сказал, что хочет меня».

Смотрю на написанное, кривлюсь. Грызу ручку, думаю.

Пишу в столбце «Эдик»:

«Эдик мечтает жениться на мне».

В правом столбце ставлю прочерк. Тут пока без вариантов. Родион сказал… так, что он сказал? «Я искал, такую как ты, всю жизнь. Давай попробуем и дальше быть вместе».

Красивые, но ничего не значащие слова.

Слева: «Эдик не эгоист. Он старается угадать мои желания».

Справа: «Р. эгоист. Для него важны только его собственные хотелки».

Слева: «Э. добрый, мягкий, уступчивый. Мы умеем достигать компромисса. Он не стесняется говорить нежные слова».

Справа: «Р. — самодур, язва, насмешник. Компромисс с ним невозможен. Открывает рот только для того, чтобы отпустить колкость».

Перечитываю списки.

Выбор очевиден, не так ли? Но почему-то все отрицательные качества, которыми я наделила Ремезова, в этот момент кажутся мне интригующими.

Рву лист на мелкие кусочки, выбрасываю в ведро и сажусь за работу.

В шесть вечера в дверь звонят. Смотрю в глазок и вижу перекошенную линзой физиономию Ремезова.

Сердце прыгает в груди, как безумное.

Все-таки пришел! Может, не открывать?

Ну уж нет. Я взрослый человек и не избегаю неприятных разговоров.

Начинаю нервничать, едва только Ремезов перешагивает через порог. Он неотрывно смотрит на меня, на его лице проскальзывает странное выражение — не то вспышка радости, не то раздражения. Руки он прячет за спиной.

Я не знаю, чего ожидать.

— Привет, — он вытаскивает из-за спины и торжественно вручает мне огроменный букет, составленный из разномастных цветов.

Вздыхаю.

Ну да, помню. Парень скупает для девушки цветочную лавку по трем причинам. Первая: романтическое помешательство. Вторая: девушка — звезда сцены. Третья: он серьезно накосячил.

За две недели я не успела стать знаменитой певицей или актрисой. Повода косячить у Родиона не было.

Значит, причина номер один: романтическое психическое расстройство. Вкупе с непомерным упрямством.

— Как тебе цветы? — обеспокоенно интересуется Родион. — Я не знал, какие ты любишь, поэтому взял разных понемножку.

Это самый безумный букет на свете. В нем лилии, ирисы, розы и тюльпаны, хризантемы и ромашки, папоротник и аспидистра, и даже декоративный подсолнух.

— Я не люблю срезанные цветы.

— А какие любишь? — изумляется он.

— Живые. В горшках, в оранжереях, на клумбах и на полях.

— Окей, запомнил, — серьезно кивает Родион, достает телефон и делает какую-то пометку. — Но, может, все-таки поставишь цветы в вазу?

Пожимаю плечами и иду на кухню. Вазы у меня нет, размещаю букет в ведре для мытья полов.

Возвращаюсь — Ремезов, как обычно, уже проник без приглашения в комнату и стоит под люстрой, мрачный и торжественный, как прокурор. Афоня поглядывает на него из клетки с подозрением.

— Зачем пришел? — стараюсь говорить сухо и деловито.

— Побеседовать. О нас с тобой.

— Родион, нет никакого «нас с тобой».

Но Ремезова непросто сбить с толку.

— Таня, не веди себя как школьница, — говорит он нежно. — Согласись, между нами что-то есть, — он щелкает пальцами и хмурит брови, пытаясь найти определение этому «что-то». — И я не готов от этого отказаться. Я хочу…

— А тебя не интересует, к чему готова я? Что я хочу? — взрываюсь я. — Только послушай себя: «Я, я, я…!»

Ремезов осекается. Я смотрю на него в отчаянии. Конечно, я права! Да, между нами все непросто. Я неравнодушна к нему. Но какой эгоист! Как строить с таким отношения? Эгоисты обаятельны, их самоуверенность притягательна — но лучше все-таки восхищаться ими со стороны.

И я восхищаюсь. Мое глупое сердце так и колотится. Родион принарядился — синий костюм, белоснежная рубашка. Его черные глаза загадочно сверкают, и губы внезапно растягивает чувственная улыбка, от которой у меня отчаянно кружится голова.

А Ремезов как будто подслушал мои мысли.