Среднего более не дано. Как выйти из эпохи великой стагнации - Тайлер Коуэн

То же самое наблюдается и с онлайн-курсами и видео: они являются отличным подспорьем для тех, кто настроен узнать новое и кто испытывает интерес к «игре» по усвоению предлагаемого материала, идет ли речь об астрономии, современной поэзии или квадратных уравнениях.

Если компьютерные игры столь хороши в обучении, особенно молодежи, то где же результаты? Наиболее заметны они у тех, кто добился наибольших успехов. Например, средний возраст шахматных дарований, как, впрочем, и большинства дарований в тех или иных видах игр, снижается, и здесь велика заслуга обучения посредством компьютеров.

В 50-х гг. прошлого столетия тот факт, что Бобби Фишер получил звание мастера в возрасте тринадцати лет, был воспринят как сенсация. Дэвид Пруэсс, один из авторов шахматного портала Chess.com, остро подметил: «Сегодня семи- и восьмилетние дети подготовлены лучше, чем был Бобби Фишер поколение тому назад». Здесь характерен один из случаев из жизни гроссмейстера Джесса Краайя, которому на описываемый момент было двадцать восемь лет. Во время турнира в Рено ему пришлось сыграть четыре из шести матчей против детей, средний возраст которых составлял тринадцать лет. По историческим меркам, это — исключительный показатель. И наблюдается это не только в шахматах. Программирование и социальные сети стали теми сферами, где легко проявить себя на фундаментальном уровне в относительно юном возрасте, как это удалось основателю Facebook Марку Цукербергу. В целом же недавнее исследование проблемы молодых дарований за авторством Джонатана Вайя, Марты Путаллас и Мэттью Мэйкела подтверждает, что умные действительно становятся все более умными и при этом — во все более юном возрасте.

Суперталантам покорятся более высокие и впечатляющие высоты — и в более юном возрасте. Магнус Карлсен является на настоящий момент шахматистом с самым высоким мировым рейтингом и, возможно, самым талантливым молодым дарованием в истории шахмат, получившим звание гроссмейстера в возрасте тринадцати лет и возглавившим официальный рейтинг ФИДЕ в возрасте 19 лет — последнее является рекордом. Карлсен — уроженец Тёнсберга, Южная Норвегия, и до наступления эпохи компьютеров выдающихся шахматистов Норвегия миру не давала. Даже столица страны, Осло (в одном из пригородов которого теперь проживает Карлсен),— относительно небольшая по мировым меркам городская агломерация с населением менее 1,5 миллиона человек. Естественно, что у юного Карлсена была возможность практиковаться в шахматах в интернет-матчах.

Еще большее число молодых шахматистов появляются в отдаленных уголках мира, включая провинциальные части Китая и Индии. Лучшие индийские и китайские игроки обучались игре, играя против компьютеров, учась у компьютеров и участвуя в онлайн-матчах.

Когда-то на шахматном Олимпе доминировали игроки из Советского Союза. И дело было не только в государственном финансировании шахмат в СССР и не в ограниченных возможностях посвятить свои умственные способности деловой активности или творчеству (для многих талантливых людей шахматы оказались оптимальным или, возможно, единственным вариантом приложения своих способностей). В большей же части остального мира профессиональные шахматы особого развития не получили. Теперь же вы можете вырасти в выдающегося игрока, проживая фактически в любой точке земного шара. В шахматных олимпиадах 2008 и 2012 г. приняли участие игроки из небольшого государства Армения, и, в отличие от предыдущей эпохи, чтобы попасть на олимпиаду, им не потребовалось переезжать в Москву. Игроки, представляющие страну с тремя миллионами жителей, являются постоянными претендентами на высшие шахматные награды.

И вновь можно провести аналогию с онлайн-образованием. Когда Себастьян Трун, на тот момент преподаватель Стэнфордского университета, начал вести онлайн-курс по вопросам искусственного разума, лучшими учащимися оказались вовсе не студенты Стэнфорда. Лучшими были студенты из-за рубежа, зачастую — из бедных стран, прежде всего — Индии. Этим людям вдруг выпал шанс обойти доморощенную американскую элиту. Поэтому ничего удивительного, что встал вопрос о том, что технологическим и прочим компаниям стоит заниматься поиском талантов посредством организации подобных онлайн-курсов.

Таким образом, онлайн-образование может отличаться исключительной эгалитарностью, но это особый вид эгалитарности. Благодаря онлайн-образованию умные, амбициозные, но не принадлежащие к классу элиты индивиды могут взлететь выше тех, кто к классу элиты принадлежит. А вот равнодушным студентам на первых местах не быть. Это еще один пример проявления идеи гипермеритократии в нашем будущем.

Выводы просты. Практическое применение машинного разума означает, что получение хорошего образования более не зависит от проживания вблизи крупного города. Знакомство с представителями элиты уже не имеет такого значения, что и раньше, если только вы не рассматриваете в качестве новой элиты сами программы. Реальность такова, что, сотрудничество человека с компьютером вознаграждает прежде всего талантливых людей, а не тех, у кого хорошие связи. Машинный разум — друг выскочки, обязанного своему взлету новой системе образования, хотя речь идет о дисциплинированном и отважном выскочке с высоким уровнем интеллекта.

Если брать абсолютные показатели успеха, то образование посредством машин позволит добиться его многим представителям самых разных слоев населения. В том же, что касается относительных показателей успеха, то здесь большего добьются люди с меньшими образовательными достижениями, поскольку наиболее талантливые способны привлекать повышенное внимание и получать отличное образование в рамках любой системы — как при компьютеризованном, так и традиционном образовании. А многие так и не смогут ничего добиться — просиживать перед экраном они не станут.

Удивительно, насколько быстро компьютерная революция добралась до шахмат и системы обучения шахматам. Повсеместно доступные и недорогие шахматные программы появились лишь в конце 1990-х гг. С тех пор обучение игроков стало вотчиной программ, которые изменили и то, каким образом лучшие шахматисты совершенствуют свою игру.

Скоро мы узнаем, добьется ли столь же стремительного распространения и онлайн-образование, но, скорее всего, нет. Главная проблема заключается в том, что университеты — это прежде всего бюрократические системы. Преподаватели зачастую опасаются, что конкуренция со стороны онлайн-образования приведет к тому, что они потеряют работу, их статус и значимость снизятся, или же им придется обучаться фундаментально новым методам преподавания — ни одна из данных перспектив не является привлекательной, особенно для класса лиц, которые привыкли к защищенности своих рабочих мест, гарантирующих им определенную самостоятельность и даже приучивших их к изнеженности.

Однако преподаватели — далеко не единственное препятствие. Один из центральных вопросов заключается в оперативности одобрения качественных онлайн-курсов аккредитующими органами. Я ожидаю определенного прогресса в данной области, однако аккредитующие органы зачастую защищают прежде всего интересы учреждений высшего образования. В какой-то момент они могут решить, что допускать излишнюю конкуренцию на рынке образовательных услуг не следует, поскольку она приведет к падению доходов образовательных учреждений — колледжей и университетов,— которыми оплачиваются поступающие в аккредитующие органы сборы и взносы. Я подозреваю, что «джин уже вырвался из бутылки», однако битву за аккредитацию еще только предстоит выиграть. Обратите внимание, что после успеха эксперимента по ведению курса в Интернете Себастьян Трун решил покинуть должность преподавателя в Стэнфорде и основать свою собственную образовательную компанию.