Морок - Юлия Аксенова

Второе дело, которое он взвалил на себя добровольно и которому отдавал много сил, был проект «Дети развода» — серия бесед и репортажей, посвященных проблемам судебной ошибки при определении судьбы детей разводящихся супругов. Первый сюжет он для затравки сделал сам. Продолжать поручил Линде, однако сам занимался и подбором материала, и концепцией, сам писал тексты, которые Линда только озвучивала. Четыре педели — четыре сюжета. По другим каналам, в газетах и журналах уже обсуждается модная тема: дети и развод родителей, с кем оставить ребенка, как поступить суду, как не ошибиться?

Кроме того, обязанностей и забот руководителя с него никто не снимал.

И все-таки Люси прорвалась!

— Как жаль, что ты ушел с телевидения, Виктор! — заявила она, как обычно, ничего толком не поняв. — Я видела твою прощальную передачу. Где ты теперь работаешь?

Виктор терпеливо объяснил. Ему было любопытно, что за этим последует.

— Ты глубоко ошибаешься относительно «неразменной купюры», Виктор! Я тебе сейчас кое-что расскажу.

«О боже! — подумал Виктор. — Неужели Люси тронулась рассудком на почве мистики?!»

— Ты вздыхаешь? Ну как «нет»? Я слышала! И напрасно. Если ты по-прежнему работаешь журналистом, тебе очень пригодится моя информация.

— Я тебя слушаю. Поверь, ты меня уже достаточно заинтриговала.

С этой женщиной он был когда-то близок, спал с ней в одной постели. Поверить невозможно!

— Так вот, Виктор. Держись за что-нибудь, иначе упадешь. «Неразменная купюра» существует, и я сейчас скажу тебе, где ее искать.

Люси уже сообщала Виктору о том, что ее новый муж держит в Москве сеть магазинов. Теперь она утверждала, что в одном или двух магазинах сети регулярно обнаруживаются необъяснимые недостачи выручки, как правило, кратные пятидесяти рублям. Именно ее муж еще в конце прошлого года забил по этому поводу тревогу, которая и спровоцировала всплеск активности русских правоохранительных органов, вылившийся в известную Виктору пресс-конференцию.

Единственное, чего не знала Люси и что ее, видимо, далеко не глупый супруг держал от нее в страшной тайне, — это в каких именно магазинах случаются недостачи.

— Но тебе ведь не составит труда это выяснить, — заключила Люси. — Да, едва не забыла! Кассиры утверждают, что в день недостачи обязательно появляется, — она перешла на мистический шепот, — меченая купюра.

— Меченая?

— Да, с какой-нибудь надписью. Аккуратными буквами, но непонятными, старинными.

Поблагодарив бывшую жену за ценную информацию и распрощавшись с ней, Виктор призадумался.

Итак, опять «неразменная купюра». А он-то надеялся, что избавился от нее навсегда!

Что делать с информацией, он отлично знал: дать команду Хью Олпорту, тот станет искать в указанном месте. Попутно надо снабдить сотрудника более масштабным поручением: пусть исследует ареалы распространения слухов о загадочной купюре по Москве: где они гуще, где редки; где уже забыли о модной в начале года теме, а где даже сейчас, в апреле, продолжают интересоваться неразгаданной тайной. Огромная и тяжелая работа, но Хью полезно пошустрить.

Однако зачем Люси это сделала? Зачем так прямо и откровенно слила ему информацию? Нет ли тут подвоха?

Виктор прикидывал и так, и этак. Наиболее правдоподобными признал две версии. Либо нынешний супруг Люси, перестав надеяться на помощь властей, решил получить ее совершенно бесплатно от журналистов: те докопаются до истины, а правоохранительным органам придется иметь дело с уже готовой информацией. Либо, напротив, муж ни о чем не подозревает, а Люси… Люси просто скучно. Смертельно скучно, и она пытается развлечь себя безобидной шпионской игрой, тайком выдавая не особо ценный секрет богатого мужа.

Как бы то ни было, Виктор принял игру.

В тот же вечер Хью получил подробнейшие инструкции и тихо выругался с применением русского мата: работенку шеф ему подсунул! Хотя, в сущности, ему самому уже стало интересно: вдруг да удастся что-нибудь раскопать?!

* * *

Алексей все чаще заговаривает о поездке. Он уже предупредил всех на работе, что уйдет в отпуск в июне. Я старалась несколько раз намекнуть ему, что такие мероприятия вредно планировать заранее, что они имеют тенденцию срываться в последний момент. Но он вбил себе в голову, что для наших отношений эта поездка имеет особенное значение.

После вечеринки в ресторане, которую устраивал Лешин приятель и на которую я явилась в своем потрясающем жемчужном платье — правда, без шарфика: побоялась, что обмакну его в салат или шампанское, — после той вечеринки Алексей стал смотреть на меня как-то по-другому. Робость появилась откуда ни возьмись. Усиленная и подкрепленная тем обстоятельством, что я неожиданно оказалась в центре внимания, — никогда в жизни столько не танцевала! Он даже ни разу после этого не попытался предложить мне перейти к более тесным отношениям. Это было странно и смешно: явилась этакая принцесса вместо Золушки, — цирк! — но меня устраивало.

Так что моему предложению провести отпуск вместе Леша не просто обрадовался. Он решил, что я даю ему сигнал разобрать стену, воздвигнутую совместными усилиями в наших отношениях. Он решил, Но ведь давно пора.

* * *

Это еще что? Какой крупный календарь! Красивый…

К дням рождения Гарри Виктор всегда относился трепетно. Задолго до этого события начинал выбирать подарок; кроил свое перенасыщенное расписание таким образом, чтобы высвободить в этот день хотя бы пару-тройку часов; приходил в гости одним из первых и уходил последним.

В отличие от Виктора, который обычно довольно скоро приводил своих женщин в свой дом, стараясь создать хотя бы подобие семейного уюта, Гарри, убежденный бобыль, жил всегда один; его пассии не знали ни его адреса, ни домашнего телефона. Поэтому собирать на стол, а потом мыть посуду ему, как правило, помогал лучший друг, Виктор.

Гарри приглашал в гости нескольких приятелей-коллекционеров, людей столь серьезных, что все тому же Виктору приходилось прикладывать усилия, чтобы сделать атмосферу за столом легкой и непринужденной.

Этот день рождения Гарри ничем не отличался от предыдущих.

Славный вечерок только что начавшегося мая, теплый и солнечный. Окна и балконная дверь в небольшой квартирке, которую Гарри снимал уже много лет, распахнуты настежь.

За столом — привычные серьезные физиономии коллекционеров. Гарри безмятежно обсуждает с ними организацию очередной выставки очередных раритетов.

У Гарри волосы начали седеть, две-три пегие пряди бросаются в глаза на фоне остальных, черных как смоль. А он на два года моложе.

Они познакомились и сдружились во время первой для обоих российской командировки. Уже больше десяти лет прошло.

Черноволосый, с черными густыми бровями, агатовыми глазами и смуглой кожей, Гарри совсем не походил на англичанина. Действительно, его отец имел тянувшиеся из славного колониального прошлого империи арабские корни. Гарри в молодости был даже симпатичным, пока лицо не утратило окончательно юношескую округлость. С возрастом его физиономия вытянулась, похудела, черты заострились, и чернота проступила сильнее, затмевая все.