Исчезновения - Эмили Бейн Мерфи

– А ты… как тебя зовут? – спрашивает Дейзи.

Не сразу понимаю, что она обращается ко мне.

– Айла Куинн, – говорю. – Айла Каммингс Куинн, – добавляю после паузы.

Дейзи на это не реагирует.

– И ты будешь участвовать в соревнованиях по «Звездам» в этом году? – она переворачивает новую страницу в блокноте. – Дариен, когда сделаешь фотографии, двигайся сюда. У нас не было представителя в «Звездах» уже так долго. Что заставило тебя попытаться?

Она выжидающе поднимает на меня взгляд, словно хочет услышать что-то глубокомысленное. Как можно было предугадать, все мысли из головы улетучиваются.

– Я просто… – начинаю, смотрю вниз, на звезды в моих руках, – нашла что-то, в чем могла бы быть успешна, и хотела сделать то, что смогу. – Мой взгляд перебегает на голову Элизы. Ее лицо скрыто маской, но я почти ощущаю ее ярость из-за того, что интерес Дейзи переместился на меня. – Надеюсь, что могу сделать что-то для Стерлинга в этом году.

Пока Дейзи пишет, я отталкиваю знакомый мне шелковистый голос надежды, тот самый, который шептал: «Маме станет лучше», «Папу не заберут в армию».

«Уильям заметит тебя».

«Стерлинг будет рад тебе».

– Ну, мне бы хотелось посмотреть, на что ты способна, – говорит Дейзи. – Дариен, убедись, что сделаешь пару хороших снимков тренировки Айлы. – Высокий тощий мужчина по имени Дариен передвигается ближе ко мне. Несколько учеников в мокрой от пота форме после тренировок вошли в зал и смотрят на нас.

Кончиком туфли касаюсь линии, нервы гудят. Если такая маленькая толпа заставляет меня нервничать, что случится тогда, когда будет смотреть весь Стерлинг?

Размахиваюсь и кидаю. Моя первая звезда разрезает воздух и попадает в цель. Звучит несколько вежливых аплодисментов. Я не оборачиваюсь.

– Да, – говорит Дейзи Дариену, – думаю, нам точно стоит сделать об этом репортаж.

При этих словах Элиза ударяет свою бедную партнершу по фехтованию со всей силой. Собравшиеся ученики аплодируют маленькой победе Элизы, и внимание Дейзи переключается на нее.

– Мы должны ожидать прямо-таки хорошего выступления от вас в этом году, мисс Пэттон, – говорит Дейзи. – Вы такая одаренная девушка. Некоторые видят в вас неофициального представителя молодежи этого города. Что движет вами?

Пальцами в перчатке Элиза перехватывает рукоять рапиры.

– Вырасти здесь, быть частью этого общества – это такая гордость и чувство принадлежности, что я не могу объяснить, – произносит она многозначительно. – Вот что движет мной. Мне льстит, что так много людей хочет видеть меня их представителем. – Элиза делает паузу, чтобы глотнуть воды, и подкупающе любезно машет толпе.

Я кидаю еще одну звезду в цель. Она едва попадает в край мишени. Чтобы вытащить ее, мне нужно пройти мимо Элизы.

– Кажется, кому-то нужно больше практики. – Элиза вертит рапиру в руках. – Прости за любопытство, ты хоть знаешь, с кем будешь соревноваться?

Я вырываю звезду из цели и не отвечаю.

Элиза убирает рапиру.

– Потому что, если бы ты знала… – она замолкает, – то, думаю, нашла бы лучший способ потратить время.

Ее глаза замечают кого-то у двери. Там, прислонившись к косяку двери, стоит, наблюдая, Уилл. Мне требуется лишь один взгляд, чтобы понять: мне все еще нужен он, и так будет всегда.

Я убираю мои звезды для тренировки, ощущая в мышцах приятную боль.

– Думаю, я только что нашла, – говорю и иду туда, где ждет Уилл, чтобы проводить меня домой.

Я натягиваю красный капюшон пальто на голову и выхожу за Уиллом на улицу, где снег падает плотными мокрыми комками. Уилл осыпает меня горстью Угольков. Холод уменьшается, и мы идем в ореоле приятного тепла.

– Вы с Элизой хорошо там смотритесь, – говорит Уилл.

– Спасибо, – бросаю на него взгляд и улыбаюсь. Я устала таить на него обиду за то, что ему нравится Элиза, и мне просто приятно быть рядом с ним, снова общаться. Он, кажется, расслабляется тоже, понимая, что я перестала отгораживаться от него. Порыв ветра откидывает мой капюшон назад и находит открытую кожу у основания шеи, но он не холодный.

– Можно задать вопрос? – Уилл засовывает руки в карманы. – Что вы с Майлзом все время говорите друг другу? Что-то о Финляндии?

– Финляндии? – смотрю на него в недоумении.

Он добавляет:

– Или финских словах?

Не сразу соображаю, но когда понимаю, о чем он спрашивает, то начинаю смеяться. Смеюсь и смеюсь, пока живот не начинает болеть, смеюсь громче, чем за долгое время, и, скорее всего, громче, чем следует, но в любом случае всегда чувствую себя головокружительно рядом с ним.

Когда снова могу говорить, смахиваю слезу.

– Думаешь, нас учат финскому в Гарднере?

– Хорошо, смейся надо мной сколько хочешь. – Он трет затылок, там, где волосы переходят в шею. Волосы у него снова короткие. Он, должно быть, их только что подстриг. Мне больше нравится, когда они начинают отрастать, как будет примерно через неделю.

– Это называется «финальное слово», – объясняю. – Финальное – то есть последнее, заключительное. Это просто глупая игра, в которую мы играли с мамой. Типа моста, который она построила между моими и ее интересами. Ей нравились загадки, а мне – слова. Так что, если сумеешь подобрать правильное слово для ситуации или человека – это как доставить финальный кусочек пазла.

– Игра применима и к людям? – Он наклоняет голову. – Значит ли это, что и для меня есть финальное слово?

Да, думаю, и оно: «захватывающий», «учтивый», «недоступный».

– Не хотел бы узнать?

Он улыбается мне, я вижу его кривой зуб, и дрожь пробегает у меня по спине в кончики пальцев.

– Мама делала победителю корону из одуванчиков, – говорю, переплетая дрожащие пальцы перед собой. – Два лета назад у меня было постоянное желтое пятно на лбу. В общем, я выигрывала так часто, что это сделало меня проигравшей.

Его смех вырывается облачком пара изо рта. Он покашливает.

– Скучаешь по нему? По Гарднеру?

Думаю об уголке на чердаке Кэсс, о маме в саду, каким ужасно тихим он стал после ее смерти.

– Скучаю по тому, каким он был.

– Я иногда думаю о том, каково будет отсюда уехать, – от Уилла это звучит как признание, – чаще, чем иногда. Не навсегда или типа того. Просто посмотреть, что там. Мы, бывало, ездили, когда я был маленький, к побережью, горам. И тогда, когда мама отвезла меня к вам, в Гарднер, – он выдыхает. – Но теперь мы уезжаем все реже и реже. Думаю, это становится тяжелее с каждым новым Исчезновением.

Он пожимает плечами. Снег кружит вокруг нас. Я молчу. Позволяю тишине окутать нас, чтобы он продолжил говорить.