Комдив. Ключи от ворот Ленинграда - Олег Таругин

Пока саперы приходили в себя, подсчитывая потери личного состава и матчасти (с последней дело обстояло особенно плохо, проклятые большевистские наводчики постарались на славу, разнеся все, во что сумели попасть), командование вызвало авиа-поддержку. Зарвавшихся большевиков следовало проучить как следует. А парни из Luftwaffe более чем хорошо умели это делать. Не прошло и получаса, как над головами ровно загудели моторы подходящих с северо-запада пикирующих Sturzkampfflugzeug[29]. Провожая взглядами четко держащие строй бомбардировщики, немцы лишь злорадно скалились: сейчас обнаглевшие Иваны получат свое! По полной программе получат!

Получили. Вот только не Иваны, а те, на кого так надеялись прикрывавшиеся ладонями от бьющего в глаза солнца солдаты. До Ивановского – чуть более двух километров, так что рассмотреть происходящее, пусть и не во всех деталях, вполне можно. Не успели Ю-87 приготовиться к бомбежке и, разделившись на пары, начать пикирование, как с земли, заставляя развалить строй, затарахтели скорострельные автоматы и крупнокалиберные пулеметы местной ПВО. Как и накануне, вспухли в небе рваные облачка взрывающихся снарядов, понеслись в зенит тусклые в дневном свете росчерки трассеров. Рисковать наученные вчерашним опытом пилоты не стали, торопливо разойдясь в стороны с набором высоты. Впрочем, отступать никто не собирался: на пяти тысячах метров снаряды не столь и опасны, пулеметы – тем более, можно отбомбиться и отсюда, пусть и не столь прицельно. Куда-то да точно попадут: занятое русскими село достаточно большое и войск там полно.

Но буквально тремя минутами позже снова появились краснозвездные истребители, те самые «Крысы», как еще со времен войны в Испании называли гитлеровцы этот лобастый и юркий самолетик. Были ли это вчерашние знакомцы, чей аэродром авиаразведке так и не удалось обнаружить (а сам Hs-126 обратно не вернулся, оказавшись уже вторым потерянным разведчиком за два неполных дня), или какие-то другие, пилоты понятия не имели. Да и не было у них времени отвлекаться на сторонние мысли – противник атаковал грамотно, не подставляясь под пулеметы и пушки и по максимуму используя все скоростные и маневренные преимущества своих машин.

Чем закончилась бомбардировка и удалось ли пилотам вообще хоть куда-то попасть, наблюдавшие за воздушным боем бойцы Pionierbataillon, за последний час изрядно подрастерявшие былую уверенность в собственной безопасности, разумеется, не знали. Зато прекрасно видели, что обратно вернулось лишь пять Ju 87 из восьми. Двоих сшибли истребители, еще одного завалили зенитчики в самом конце боя. Большевики же потеряли всего один самолет, наискосок перечеркнувший иссиня-голубое августовское небо разлапистым дымным хвостом и упавший в лесу. Пилот успел выброситься из открытой кабины; его парашют, похожий на внезапно раскрывшийся на фоне небосвода белый цветок, отнесло куда-то на восток от Ивановского…

Не прошло и четверти часа, как над головами вновь утробно завыли падающие мины, вздымая из бурлящей реки конусы мутной воды и раскидывая дымные фонтаны прибрежной глины и песка. Пришлось снова бросать работу и укрываться в воронках и брошенных русских окопах, наполовину засыпанных вчерашними обстрелами. Спасало это плохо и не всех: вражеские наводчики давным-давно пристрелялись и порой укладывали сразу две-три мины прямо по линии траншей. Берег опять затянуло мутным тротиловым дымом, смешивающимся с жирной копотью от подожженных автомашин и танков.

Намек был достаточно прозрачным, вот только понять его сумели лишь те, кто счастливо избежал смертельного контакта с раскаленными иззубренными осколками или взрывной волной…

* * *

Форсировать Лугу гитлеровцам удалось только на рассвете следующего дня. Понтонный мост, по которому в накрывшем реку мутном предутреннем тумане двинулись первые боевые машины 6. Panzerdivision, сумели навести глубокой ночью. Эта переправа оказалась уже третьей по счету: первые две русские уничтожили. Одну – минами и танковыми снарядами, вторую раздолбали гаубицами, бьющими с закрытых позиций и потому недосягаемыми для ответного огня. Чтобы хоть как-то выправить положение, фрицам пришлось задействовать всю имеющуюся у них артиллерию и авиацию. Артподготовка сменялась авианалетом, затем в дело снова шли пушки, а следом – опять самолеты. В итоге весь восточный берег до самых окраин Ивановского превратился в лунный пейзаж, а от крохотного Поречья и вовсе практически ничего не осталось: бомбы и осколочные снаряды в буквальном смысле перемешали населенный пункт с землей. Вместе с двухкилометровым отрезком шоссе Поречье – Ивановское, по которому им же и предстояло наступать. Впрочем, в данной ситуации подобное уже никого не волновало: взбешенный окончательно потерянным темпом наступления и серьезными потерями генерал-полковник Гёпнер рвал и метал. И отдал приказ переправиться через последнюю серьезную водную преграду на пути к Ленинграду любой ценой и не считаясь с потерями…

Одновременно пехотные штурмовые группы попытались форсировать реку в районе нескольких разведанных бродов, намереваясь пройти лесным массивом и ударить с флангов. Однако ничего дельного из этого не вышло: как выяснилось, русские этого ожидали, и берега оказались густо засеяны противопехотными минами. Когда же удалось проделать в минных полях проходы, со стороны опушки ударили пулеметы и винтовки, в основном самозарядные, и легкие пятидесятимиллиметровые минометы. В лесу вдоль реки, в обе стороны от уничтоженного моста, оказались подготовлены стрелковые позиции. Потеряв в нескольких недолгих, но кровопролитных боях больше двух третей личного состава, фашисты отступили, предпочтя вернуться на западный берег. Тем более к этому времени саперы уже почти закончили наводить понтонный мост.

Большевики же, будто внезапно потеряв к переправе всякий интерес, с вечера 13 августа никаких ответных действий практически вообще не предпринимали. За исключением противовоздушной обороны – Ивановское их зенитчики вместе с истребителями защищали изо всех сил. Следствием чего стали рекордные за весь последний месяц потери среди пилотов Люфтваффе: на каждый сбитый И-16 приходилось по два, а порой и три бомбардировщика. Ситуацию удалось переломить лишь после того, как пикировщики стали в обязательном порядке сопровождать Bf-109, против которых русские истребители не могли долго продержаться. Но «Мессершмиттов» не хватало[30], трехсоткилометровый фронт, протянувшийся от Нарвского залива до озера Ильмень под Новгородом, требовал присутствия авиации не только в этом районе…

С наступлением темноты вылеты прекратились. Всю ночь обе стороны вели беспокоящий огонь, что, впрочем, не помешало саперному батальону все же завершить наведение переправы. И с первыми клочьями мутного промозглого тумана, поплывшего над холодными лужскими водами, танковая дивизия начала, наконец, переправу. Рванулись по резонирующему в такт движению настилу мотоциклы и легкие танки передовой разведки, двинулись следом средние панцеры, бронетранспортеры с пехотой и грузовые автомашины с пушками на прицепе.